Последние отзывы

  44  

Херта с распущенными волосами стояла лицом к полыхающему пожарищу, протянув к нему ладони. Ауриана, молчаливая и безучастная, находилась тут же, погруженная в горестные думы.

Жрицы Дуба засуетились вокруг Ателинды. Труснельда, сребровласая Первая Жрица этой общины, с глазами, полными слез, склонилась над женщиной и ласковым жестом убрала волосы с ее лба.

Затем четыре жрицы осторожно подняли ее и уложили на носилки, устеленные свежей соломой. Ведуньи хотели отнести Ателинду в Святилище Дуба, где они могли бы вылечить ее целебными травами и магическими заклинаниями.

С большим трудом им удалось разжать сведенные судорогой руки Аурианы и взять у нее Арнвульфа. Его необходимо было подготовить для обряда кремации. Труснельда попыталась увлечь за собой Ауриану, но та не могла двинуться с места. Казалось, ее душа была холодной и тяжелой, словно огромный камень. Она тихо села на землю, будто зачарованная огнем.

— Дочка, сюда придут волки, — сказала Труснельда доброжелательно и настойчиво, обнимая своими гибкими ласковыми руками Ауриану за плечи и как бы укрывая ее от беды этим материнским жестом. — Земля вокруг осквернена, и уже близится ночь. Ты должна пойти с нами.

Ауриана сидела все так же безучастно, словно ничего не слышала.

— Ауриана, — опять заговорила Труснельда, по-прежнему тихо, но с большей настойчивостью, — твоя бабушка готовится сделать то, что тебе не следует видеть. Пойдем с нами. Я прошу тебя от имени духа Священного Дуба.

— Я не могу увидеть ничего более ужасного, чем то, что уже видела, — наконец, вымолвила Ауриана. — Оставь меня, пожалуйста. Пока огонь горит, волки сюда не придут.

— Я знала твою маму и даже бабушку еще малыми детьми, так неужели я не знаю, что будет лучше для тебя? — проговорила Труснельда сердитым тоном, теряя терпение и выходя из себя. Но тут же она сдержалась и пожала плечами. — Ну что ж, оставайся. И приходи, когда будешь готова.

Старая жрица оставила хлеб и мед для Аурианы, затем сняла свой плащ и накинула его на плечи девушки. Четыре жрицы подняли носилки, на которых лежала Ателинда, и тронулись в путь.

Через некоторое время рассеянное внимание Аурианы невольно привлекла Херта. Пепельно-серые волосы старой женщины развевались по ветру, словно знамя над капитулирующей крепостью. Размеренным твердым шагом Херта двинулась прямо к охваченному пламенем дому. На ее застывшем лице читалось выражение спокойной решимости.

До Аурианы, наконец, дошло, что она хочет войти в огонь. Сознание этого моментально вернуло девушку к суровой реальности. Она вскочила на ноги.

— Нет! — ее крик скорее был похож на отчаянный вой.

Ауриана подбежала к бабушке, которая уже находилась так близко от яростно полыхающего огня, что девушка почувствовала его опаляющее дыхание на своем лице. Но Ауриана знала, что не вынесет еще одной смерти. Она схватила Херту за руку. Херта отпрянула и грубо, с силой оттолкнула Ауриану, длинные волосы бабушки хлестнули девушку по лицу.

— Твое прикосновение оскверняет человека! Отойди от меня, дитя демона!

— Бабушка! Оскорбляй и презирай меня, если тебе так хочется, но не уходи от нас! И без того наша семья понесла такие жестокие потери!

Ауриана испытывала стыд за свой дрожащий голос, но, собравшись с силами, продолжала дальше:

— Смерть матери — самое страшное предзнаменование для судьбы всего рода. Убив себя, ты нанесешь огромный вред Бальдемару и дашь Видо преимущество в их соперничестве. Подумай хотя бы об этом — подумай о своем сыне!

Херта взглянула на нее пустыми глазами, в которых почти не было жизни. Ветер надул струями горячего воздуха ее льняное платье, и оно начала слегка колыхаться, словно резвящийся дух.

— Молчи! — произнесла она, с трудом разжав свои пересохшие губы, ее свистящий шепот был похож на звук, издаваемый кожаными мехами. — Что ты можешь знать о жизни, смерти и вражде? Боги отвернулись от этого дома, неразумное дитя, иначе все эти бедствия не могли бы случиться с нами. Что же касается меня, то я обладаю достаточной мудростью и волей, чтобы не влачить столь жалкое существование, существование в бесчестии.

Ауриана к своему изумлению неожиданно поняла, что больше не испытывает страха перед бабушкой. Казалось, этот день перевернул всю ее жизнь, детство Аурианы кончилось, и она внезапно увидела Херту такой, какой та, по всей видимости, и была на самом деле: не величественной и внушавшей ужас окружающим, а ершистой ожесточенной девчонкой, состарившейся под бременем жизненных невзгод и бесконечных наказаний, насылаемых на нее богами; она облегчала свою боль тем, что время от времени причиняла страдание другим, вымещая на них свои обиды.

  44