Есть любовь и сильная, но любителей клубнички ждет разочарование
144 
— И она все еще сможет выступать?
— Но ведь до сих пор у тебя не было к ней претензий. Вполне вероятно, что ей удастся сражаться на арене еще месяца два.
Эрато взглянул на главного лекаря так, словно его стукнули дубиной по голове, а затем стал потихоньку соображать. Наверное, Клеопий был прав.
— Не труднее, чем кошке, говоришь? — тихо пробормотал он.
Что он мог знать о таких вещах, ведь ему впервые пришлось столкнуться с этим. Если бы сейчас Ауриану забрали, то сегодня ночью или к утру она могла бы умереть.
Эрато резко остановился посреди канцелярии, как будто перед ним разверзлась пропасть. Ему не хватило мужества нарисовать себе полную картину возможных последствий. «Нет, — подумал он, — я не могу обречь на смерть своего ребенка. Моего ребенка! Да, это то, чем она стала для меня. Кроме нее у меня никого».
Это новое чувство смутило его, он постарался скрыть свое смущение, скорчив свирепую гримасу.
— Я не говорю, что согласен, но предположим, что это так. И как же тогда я должен буду поступить с ребенком?
Клеопий недоуменно посмотрел на него, поставленный в тупик этим странным вопросом.
— Подкинуть его в чей-нибудь дом. Так всегда делают.
Эрато трагическим жестом обхватил голову руками и выругался.
«Подкинуть-то легко! — думал он. — Этот тупица-лекарь не знает, кто его отец. Как все было бы проще, если бы я мог оставить этот пост и опять стать наставником! Пусть тогда кто-нибудь другой ломает себе голову, решая эти загадки».
— Все свободны! — произнес он наконец. — Я подумаю над этим и сообщу вам свое решение завтра.
На следующее утро Эрато пришел на западный двор, чтобы понаблюдать за тренировкой Аурианы. В этот день должны были открываться августовские Игры. Ауриана почувствовала на себе его внимательный взгляд и обернулась. Лицо префекта посерело и было печальным. Стало ясно, что Эрато догадался обо всем, и Ауриана с трудом подавила в себе отчаянный страх. Однако Эрато в тот день ни словом не обмолвился о ее беременности, хотя она понимала, что все его мысли заняты только этим.
«О, Фрия! Пусть он выскажется и больше ничего не предпринимает следующие четыре дня! После этого я либо погибну, либо буду готовиться к побегу отсюда!»
Эрато вышел, так не проронив ни слова и оставив Ауриану теряться в догадках, замирая от страшных предчувствий. Трава, принесенная Сунией с рынка, избавила ее от тошноты, но все же иногда бывали дни, когда ее одолевала сонливость или ломота в костях. Казалось, будто к каждой ее конечности привязаны мешки с камнями. Она думала, что все это со временем должно пройти, ведь в прошлый раз было точно так же. Она считала и пересчитывала дни, вознося молитвы к Фрии, которые пока оставались безответными. Времени совсем уже не оставалось, а силы так и не возвращались в тело Аурианы.
В тот день Аристос вновь встретился с Роданом, но теперь вместо деревянных в руках были стальные мечи. Ауриана и Суния слышали звуки поединка, находясь на тренировочной арене. Впервые с тех пор, как его доставили в школу, Аристос увидел, что его звезда медленно, но верно шла к закату. Хотя Родан давно покинул арену, ему было лишь немного за тридцать. В свое время ему удалось отправить в могилу пять таких королей арены, как Аристос. Он баснословно разбогател.
Суния втайне испытывала огромную радость. Аристос будет убит, и Ауриане никогда больше не придется сражаться с ним. После наполненного страхом ожидания, когда Суния стояла рядом с Аурианой и, затаив дыхание прислушивалась к ужасающему реву публики, от которого лопались перепонки, наступила сравнительная тишина. Суния сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
— Кто остался в живых? — вопила она, потрясая в воздухе руками.
«Одберт вознесся на небеса и унес с собой мою честь, — подумала Ауриана и тут же одернула себя. — Как быстро я теряю надежду! Ведь любой исход схватки вероятен».
После ужасной, томительной паузы из тысяч глоток в едином порыве вылетело: «Аристос — король!»
Суния рухнула на песок и зарыдала. Если Родан не смог покончить с Аристосом, то никакому смертному не под силу сделать это. Ауриана же со всей ясностью почувствовала себя обреченной, словно ей предстояло стать жертвой на весеннем жертвоприношении. Облегчение от того, что Аристос не ушел от ее мести смешалось с ужасом. И он был настолько велик, что она утонула в нем.
144 
