очень нудно 
31 
Он начал задавать Марку вопрос за вопросом, и теперь намеки на неправильное расходование Торкватием государственных средств, которые были сделаны в начале игры, казались совершенно естественными. Марк Юлиан выдал несколько интересных обрывков информации, заинтриговавших Домициана, и перевел разговор на другую тему. Император, однако, уже проглотил наживку и заставил Марка Юлиана вернуться к этому вопросу, что тот и сделал с мастерски разыгранной неохотой. Он рассказал все, что знал.
Торкватий поместил львиную долю доходов школы за первое полугодие в рискованную торговую сделку, которая, как и следовало ожидать, провалилась. Иногда он, чтобы скрыть потерю денег, в ежемесячных отчетах стал завышать расходы по содержанию школы и экономить на питании гладиаторов. Он покупал дешевых, но второсортных бойцов и кормил их чем попало, из-за чего в школе вспыхнул бунт, причинивший значительный ущерб. Император скоро наверняка получит подробный доклад об этом происшествии, имевшем место всего лишь несколько часов назад.
Домициан слушал не перебивая с помрачневшим лицом. Внезапно его настроение изменилось.
— Послушай, Марк! — воскликнул он. — Давай напустим холодного северного ветра и заморозим эту пылкую страсть к финансовым авантюрам. И раз уж ты разоблачил этого проходимца, наградой тебе станет мое разрешение выбрать место, куда мы сошлем его на исправление.
Заостренным концом стиля он показал на большую карту мира, размещавшуюся на двух стенах. — Вот здесь, на южном берегу Черного моря у нас есть прелестная колония, Битиния. Это паршивейшее место создано богами, чтобы у меня было куда ссылать предателей, циников, бездарных поэтов и дураков. Выбери ему деревню, маленькую примитивную деревню, где этот мошенник сойдет с ума от скуки.
Марк Юлиан с трудом скрыл горечь разочарования от мысли, что как это сейчас просто — сказал несколько слов в нужное время, и человек уничтожен.
Гораздо больше труда ему пришлось приложить, чтобы добиться назначения Эрато на пост префекта школы. Сначала Император удивленно посмотрел на своего советника и буркнул что-то неразборчивое. Затем, будучи припертым к стенке, он пожаловался:
— Но ведь некоторые могут сказать, что ты выставляешь меня в дурацком свете, заставив назначить на эту должность человека столь низкого происхождения.
— Но этот довод говорит в его пользу. Он не будет относиться к своему назначению как к временному пристанищу в ожидании повышения.
— Ты же знаешь, что префектом школы может стать лишь человек, принадлежащий к сословию всадников[11]. Если я отдам школу простому вольноотпущеннику, всадники могут зароптать. Такого нарушения иерархии еще не было.
— Для всадников, управляющих гладиаторскими школами, такой поворот послужит хорошей встряской, в которой они давно нуждаются, потому что в последнее время вместо выполнения своих прямых обязанностей они погрязли в пиршествах, разврате и казнокрадстве. Все они — солдаты с большим военным опытом, поэтому неудивительно, что в школах царят такие же порядки, как и в легионах. Ты пробовал хоть раз подсчитать потери, нанесенные постоянными бунтами, которые вызваны бессмысленно жестокой дисциплиной? Эрато будет управлять этим заведением как школой, а не как центурией или когортой. Он будет служить тебе как никто другой. Все остальные были случайными людьми, а для Эрато это составляет смысл всей его жизни. Он будет знать свое место именно потому, что не является всадником, его нетрудно будет держать в руках. Если назначить кого-то другого, все беды начнутся сначала.
Домициан скорчил кислую гримасу и некоторое время сидел молча. По его глазам было видно, что он пытается доискаться до истинных мотивов, двигавших Марком Юлианом.
— Женщина — как звали ту буйнопомешанную? — внезапно изрек он. В его глазах зажглись огоньки недоверия, и он наклонился к Марку Юлиану, словно кот, ожидающий у мышиной норки свою добычу. — Я слышал, что этот твой Эрато взял ее под свое крыло.
Марк Юлиан весь внутренне содрогнулся в ожидании катастрофы, но старался держаться спокойно и естественно.
— Откуда мне знать? — сказал он, изображая раздражение. — Я не слежу за такими вещами, ты же знаешь мое отношение к Играм.
— Да уж ладно, довольно. Что я тебе сделал худого? Не утомляй меня всем этим вздором. Я еще успею вытянуть из тебя всю правду. Неужели ты хочешь сказать, что она нисколько не заинтриговала тебя? Хоть чуть-чуть? Может ли вся твоя философия объяснить, почему твое присутствие постоянно напоминает мне о ней? Ты похож на нее не только точно такой же высокомерной невинностью, но и склонностью к глупому, бесполезному самопожертвованию… Что касается меня, то я вообще не думаю о ней. Она всплыла в моей памяти только потому, что ты заговорил об Эрато.
31 
