36 
— Я просил аудиенции, — тихо произнес он, — и, конечно, понимаю, что ты не могла ответить.
Домиция Лонгина внезапно почувствовала, как воздух давит ей на грудь, у нее перехватило дыхание.
— Не всегда можно располагать собой так, как этого хочется, — прошептала она чуть дрожащим голосом. — Я очень рада, что ты знаешь истинную причину моего молчания.
Императрица продолжала смотреть на котлован, притворяясь, что слушает объяснения Марка Юлиана.
— Ты очень милостива и добра ко мне, — поблагодарил Марк Юлиан. — Я хотел бы с твоего разрешения перейти к делу, о котором намеревался беседовать с тобой еще тогда. Теперь мы можем разговаривать в полной безопасности.
— Да, я слушаю тебя, — выдохнула она еле слышно, словно невеста, произносящая слова брачного обета. Однако лицо ее сохраняло непроницаемое выражение. Двигая рукой в воздухе так, словно он рисовал воображаемую арку, Марк Юлиан говорил о том, что он хотел ей сказать.
— Я хочу сообщить тебе, что моей целью является убийство твоего мужа.
Тело Домиции Лонгины сжала сильнейшая спазма, словно ей на шею накинули петлю и начали затягивать. В глазах появился слепой, животный страх. Ее правая рука стала медленно подниматься вверх.
Марк Юлиан закрыл глаза. «Пусть будет проклята вся моя жизнь, любовь, все устремления, все боги. Я ошибся в ней. Она зовет охрану. Я пропал», — думал он.
Но Домиция Лонгина не произнесла ни звука. Поднятая рука остановилась у горла. Это был инстинктивный жест защиты, но, опомнившись, императрица принялась поправлять этой рукой выбившийся из прически локон. Когда Марк Юлиан посмотрел на нее снова, то к своему удивлению не обнаружил никаких следов волнения, хотя она и избегала встречаться с ним глазами. Он почувствовал, что этим она стремится установить своего рода защитный барьер, словно опасаясь, что он сможет заглянуть слишком глубоко ей в душу.
Значит, ошибки не было. Все рассчитано правильно. За этой изнеженностью и субтильностью скрывается железный характер. Когда Домиция Лонгина заговорила, ее голос оказался напрочь лишенным женственных интонаций. Это был невыразительный, прагматичный голос базарной торговки.
— Ты с ума сошел, если решил вверить жизнь в мои руки. Почему ты так уверен в себе и во мне?
— Я не сошел с ума, а наоборот все тщательно взвесил и рассчитал. Любовь к свободе пересилит твой страх. И я вовсе не так самоуверен, как тебе кажется.
— Ты честен, об этом ходят уже легенды, — она, наконец, взглянула на собеседника, по достоинству оценив его гомерическую решимость, к которой примешивался оттенок грусти.
«По моему лицу не так легко прочитать мысли, — подумала Домиция Лонгина. — Но этот некроман читает по глазам так, как халдейцы читают по звездам».
— Ты пугаешь меня…
Это был голос беглянки, а не императрицы. Внезапно ей показалось, что земля и воздух слились вместе в одну жидкую среду, а она парит где-то высоко над землей, окутанная этой легкой жидкостью, ощущая ее нежные прикосновения. Это было немыслимо, но это было.
— Меньше всего мне бы хотелось пугать. К великому моему сожалению твои тюремщики полностью изолировали тебя от внешнего мира.
— Многие люди завидуют мне.
— Они ослеплены внешней мишурой твоего положения и не видят страданий женщины, отягощенной короной императрицы.
— Но завтра я могу и передумать. Придет рассвет, и я не буду находиться под воздействием вина. Тогда я приму тебя за сумасшедшего, и в дело вмешается префект гвардии. Мой кинжал у твоего горла.
— В этом нет ничего плохого, иначе ты не стала бы доверять мне.
— Сколько заговоров приводили к успеху, а сколько кончались казнями их участников? — голос Домиции Лонгины вдруг стал непривычно резким. — Не играй со мной!
Марк Юлиан с трудом подавлял желание улыбнуться, услышав в этих словах неприкрытое недоверие и страх за свою жизнь. Плод созрел и уже давно готов был упасть — надо лишь тряхнуть дерево. Он понимал, что все сказанное ею — не более, чем попытка прощупать его истинные намерения. Точно так же коллекционер бронзовых изделий может подержать в руках изящную вазу и вернуть ее продавцу уже после того, как он решил ее купить.
— Этот заговор обязательно увенчается успехом, потому что я учел все ошибки, которые ранее привели к неудачам. Сейчас мы должны не спеша, основательно подготовить для него почву. Прежде всего необходимо позаботиться о безопасности самих заговорщиков. Их скоро будет не так уж мало. Мы не предпримем ничего, пока не найдем преемника, пользующегося любовью и уважением народа. На это уйдет не меньше года. Кстати, я должен сообщить тебе, что мне удалось достать письма Каэнис. Если ты пожелаешь, я покажу их.
36 
