109 
Женевьева вспыхнула от смущения, вспомнив, что растрепана, волосы в беспорядке разметались по подушке, а ноги босы. Да еще этот унизительно огромный живот. Она села, прислонившись спиной к спинке кровати.
Как ни странно, только теперь Женевьева поняла, как любит Тристана, как отчаянно жаждет ответного чувства. Да, она забыла о чести. И это больно ранило ее — потому что еще никогда Женевьева не чувствовала себя такой одинокой. Он даже не подошел к ней — у него появились другие интересы, другие женщины.
— Стало быть, вы вернулись, — холодно обронила она. Тристан напрягся и молча подошел к постели.
— Ты здорова?
— Нет! Я не хотела приезжать сюда, я… перестаньте!
Бесцеремонно подняв подол ее голубого платья, Тристан скользнул ладонями по икрам, бедрам, добрался до живота. Женевьева попыталась остановить его, но безуспешно.
Стиснув зубы и едва сдерживая слезы, она с ненавистью уставилась на него. Но он смотрел только на живот и ощупывал его обеими руками.
— Не смейте! — содрогнувшись, вскрикнула Женевьева.
— Это мой ребенок.
— А тело — мое!
Он улыбнулся, и от этой улыбки у Женевьевы дрогнуло сердце: кому он улыбался раньше? Кого соблазнял, ласкал и целовал все эти месяцы?
— Я чувствую, он шевелится.
— Он не хочет вас видеть!
— Но я уже здесь.
— Слишком поздно.
Тристан поднялся.
— По-моему, ты ждала кого-то другого.
— Это вы велели привезти меня сюда.
— Но не я страстно прощался с тобой в часовне.
Боже милостивый, она совсем забыла про Гая! Забыла, что он уехал вместе с Тристаном, забыла про друга, которому грозила смерть!
— Больше тебя никто не навещал? — язвительно осведомился он.
— Если даже и навещал, то мне об этом не известно. Стражники никого не впускали.
— Это стража короля, миледи.
— Какая разница?
— Мне хотелось знать, что вы всегда спите в своей постели.
— С какой стати? Где спите вы, я понятия не имею!
— А вам не все равно?
Тристан стоял, повернувшись к ней спиной, и голос его звучал беспечно. Не дождавшись ответа, он обернулся с таким выражением лица, что Женевьеве захотелось спрятаться. Что с ним такое? Если ему все равно, почему же он не уходит?
Опустив глаза, она одернула платье, и Тристан снова засмеялся и прижал ладони к ее животу. Это прикосновение было легким и нежным, пальцы осторожно шевелились. Женевьева закрыла глаза, думая о том, как она сейчас уродлива, беспомощна и как неприятна ему. Ей страстно хотелось вновь стать стройной и изящной.
— Он снова зашевелился. Ты ошибаешься: я нравлюсь ему, и мои прикосновения — тоже. Малыш все понимает…
Женевьева открыла глаза: Тристан все еще улыбался, глядя на нее нежно и заботливо. Он вовсе не пытался унизить Женевьеву — просто требовал — так, как привык делать всю жизнь.
— Какие сильные толчки! — В его голосе послышалась боль. Женевьева вцепилась пальцами в одеяло, мечтая коснуться его лица, облегчить боль.
Она подняла руку, но тут в дверь постучали. Тристан быстро оправил на ней платье.
— Кто там?
— Лорд де ла Тер, король ждет вас у себя в кабинете!
Тристан насмешливо поклонился Женевьеве.
— Прошу меня простить. — Он вышел и последовал за пажом к кабинету короля.
Ну что там еще? Тристан терялся в догадках. Больше он не хотел уезжать, ибо не мог жить без Женевьевы, быть в неведении, что с ней. Необходимо наверстать упущенное!
Генрих ждал его, сидя за столом и барабаня по нему пальцами. Тристан стиснул зубы. «Умоляю, ваше величество, довольно войн и походов!»
Он настороженно поклонился.
— Тристан, я благодарен тебе за преданность и службу.
Тристан выжидательно кивнул. Генрих поднялся.
— Я хочу, чтобы ты женился на Женевьеве Левеллин.
— Женился?
— Да. Я уже говорил тебе: брак — это сделка. Возьми ее в жены.
— Не могу…
— Сможешь. Я отдал тебе ее владения. К ним я добавлю поместье Трейврилл, и ты станешь одним из самых богатых людей королевства.
— Но мне достаточно своих владений.
— Ты женишься на ней, потому что об этом прошу я.
— Но почему?
— Тристан, повторяю: это всего-навсего сделка! Способ упрочить узы и добиться преданности! Она ждет от тебя ребенка. К тому же эта женщина из рода йоркистов. Считай это договором Алой и Белой роз.
Тристан удивленно смотрел на него. Сделка… всего лишь сделка. Нет, брак — это любовь и… Закончить мысль он не осмелился. Тристан растерянно наблюдал, как Генрих взял перо, написал строку и снова поднял голову.
109 
