106 
Тристан бросил через плечо:
— Ты прав. Надо привезти ее сюда.
— Отлично. Удачная мысль, но где…
— Я поговорю с королем. Он посылает меня в Ирландию, так пусть сделает любезность!
— Тристан, сейчас еще слишком рано…
У дверей королевской спальни застыли стражники. Как и следовало ожидать, они скрестили пики, преграждая Тристану путь. Но он не желал ждать, о чем и заявил во всеуслышание. На шум из спальни вышел хмурый Генрих, но, увидев Тристана, улыбнулся и пригласил его войти.
Пока Тристан объяснял, в чем дело, Генрих, сидя в постели, не сводил с него проницательного взгляда. Напомнив королю о своих заслугах перед ним, Тристан попросил его позаботиться о безопасности Женевьевы Левеллин, доставить ее ко двору и опекать, пока сам он не вернется.
Наконец Генрих поднялся и сочувственно улыбнулся, ибо знал, чего опасается Тристан.
— Решено. Джон не отправится с тобой, а вернется в Иденби за Женевьевой. Я распоряжусь, чтобы ее удобно устроили здесь, в твоих покоях, и исполняли все ее желания. За ней будут неотступно следить. Уверяю, Женевьеве ничто не угрожает.
Но Тристан считал, что сдержать это обещание королю будет нелегко. Он колебался, глядя на Генриха.
— Это все, милорд Иденби? — нетерпеливо осведомился король.
— Да. — Тристан смущенно кивнул.
— В таком случае позвольте мне снова лечь спать.
— Благодарю вас, ваше величество.
Покинув спальню короля, Тристан вздохнул и сказал Джону:
— Хорошо, что король позволил тебе остаться здесь. Я рад. Ты присмотришь за ней.
Джон похлопал друга по плечу.
— К тому времени, как ты вернешься, она будет ждать тебя здесь.
Проводив Тристана в его спальню, Джон помог ему облачиться в доспехи. Вскоре Тристан покинул Лондон во главе королевского отряда.
— Король желает видеть тебя!
Женевьева, испуганно вскочив, уронила на пол недошитое белое шелковое детское одеяльце.
— Когда? — спросила она у Эдвины, которая стояла в дверях, точно громом пораженная. Женевьева попыталась сохранить спокойствие: Генрих не желал ей ничего плохого, в этом она не сомневалась. Но за шесть недель, проведенных во дворце, она еще ни разу не видела его, он не приглашал ее к себе, и вот теперь… Все это выглядело очень странно. Однако побежденным всегда досадно видеть торжествующих победителей. Женевьеву охватила тревога.
Тристан! Господи, король хочет сообщить ей, что Тристан погиб в Ирландии! Что ее ребенок родится не только вне закона, но и останется без отца! Иначе зачем она ему понадобилась? Здесь Женевьева чувствовала себя пленницей, а не гостьей — стражники день и ночь стояли возле дверей ее комнаты. Правда, Женевьеву приглашали на званые ужины, но она каждый раз отклоняла приглашения, ссылаясь на неважное самочувствие. Она надеялась, что король поймет: в ее положении лучше не появляться среди людей, Женевьева посылала ему благодарственные письма, он вежливо отвечал на них. Так продолжалось до сих пор. Она уже подумывала…
— Женевьева!
— Эдвина, в чем дело? Неужели Тристан?..
Тристан. Она тосковала по нему, терзалась страхом за него. Когда Джон сообщил, что Тристану поручено усмирить восставших ирландцев, Женевьева испытала негодование, но, оставшись одна, разразилась слезами, а потом горячо молилась, чтобы человек, которого она когда-то пыталась убить, не пал на войне.
Зимой ребенок в ее чреве начал шевелиться. Чувствуя толчки крохотных ножек, Женевьева нежно улыбалась. Она давно уже любила этого малыша и потому не могла ненавидеть его отца, однако признавалась себе, что дело не только в ребенке. Иногда Женевьева опасалась, что Тристан коротает время в объятиях какой-нибудь ирландской красотки.
И ее снова охватывал страх. Но она тут же говорила себе, что лучше пусть развлекается, чем лежит мертвый в земле Эйр…
— Женевьева, нет! Король улыбался, говоря о тебе! С Тристаном ничего не случилось.
Женевьева радостно кивнула, но вдруг подумала о том, что не готова к встрече с королем: ее волосы были распущены, сегодня с утра она надела простое голубое платье без всяких украшений. Более того, Женевьева сидела босая, опустив ноги на мягкую шкуру, разложенную у камина.
— Эдвина, я не могу…
Но было уже поздно: король вошел в спальню, быстро постучав в приоткрытую дверь. Эдвина присела в глубоком реверансе, и Женевьева, опомнившись, сделала то же самое.
106 
