Особенно,... 
17 
Билли глубже погрузилась в ванну, поглаживая пальцем густую белую пену на поверхности воды. Сегодня она решила доставить себе редкое удовольствие. Дети заснули, дом прибран. Ничто не мешает ей попозже свернуться калачиком на диване, поставить в плеер романтический фильм и полакомиться шоколадом. Даже если она не верит в силу любви, можно довольствоваться фантазией.
Она уже вытиралась полотенцем, когда услышала звон дверного колокольчика. Билли недовольно нахмурилась. Быстро натянув халат и туго завязав пояс, босая, помчалась вниз по лестнице, надеясь, что успеет открыть дверь до того, как колокольчик снова зазвенит. Джейд спала очень чутко: если она проснется, придется надолго забыть о тишине и покое.
Билли резко распахнула дверь и остолбенела. На пороге стоял Джио. На сей раз, вместо привычного делового костюма, на нем были черные джинсы и кожаный пиджак – редкое зрелище. Она взглянула в худощавое жесткое лицо. Темные глаза сверкали золотым огнем. Билли залилась краской – ее завораживала исходившая от него мощная сексуальная энергия, дарящая наслаждение…
– Почему ты не сказала мне о ребенке? – резко начал Джио прямо с порога.
Билли вздрогнула. Румянец сменился бледностью. Она шире открыла дверь, не желая обсуждать больную тему перед соседями.
– Заходи.
Джио почти ворвался в гостиную, раздраженно хлопнув дверью.
«Он знает, – с ужасом подумала Билли, – и поэтому так зол».
Джио развернулся к ней с плавной грацией дикого зверя. Глаза угрожающе сузились, словно она чем-то смертельно обидела его.
– Я бы не дотронулся до тебя, если бы знал, что у тебя ребенок от другого мужчины.
Охватившее Билли нервное напряжение немного спало. По какой-то невероятной случайности ее секрет не раскрыт. Совершенно очевидно, Джио в голову не приходило, что он может быть отцом ребенка. Ее поразило тем не менее, что по отношению к ней он вел себя как собственник, имевший на нее эксклюзивное право.
– Да, у меня ребенок, – спокойно подтвердила она. – Тебя это не касается…
– Господи, еще как касается. Ведь я просил тебя вернуться ко мне! – заявил он возмущенно.
Значит, с ребенком она ему не нужна. Билли нисколько не удивилась. Вероятно, соблюдая кодекс семейной чести, он хотел, чтобы Калисто родила ему законного сына и наследника деловой империи. Вообще-то, как ей казалось, дети его не интересовали. У Джио были племянники и племянницы, потому что две его сестры были замужем, однако он доброго слова не сказал о детях, а только жаловался, что они шумят и мешают взрослым во время семейных сборищ.
– С чего бы я стала сообщать тебе что-то, если не собиралась возвращаться к тебе? – возразила Билли, расправляя плечи. Опасность миновала, и она вновь обрела уверенность.
– А как же объяснить сегодняшнюю уступчивость? – ехидно заметил он.
– Я уже говорила, что это ошибка, – упорствовала Билли. – Ни ты, ни я не хотим повторения.
Джио смотрел на раскрасневшуюся, взволнованную Билли, явно голую под халатом. Ее грудь колыхалась при движениях, а под мягкой тканью без труда угадывались соски. Джио с бессильной злостью чувствовал, как его охватывает вожделение.
– Кто это был?
– Не твое дело.
Джио дышал медленно и тяжело, пытаясь справиться с душившей его яростью.
– Сколько лет ребенку? – спросил он неожиданно, сам не зная зачем.
– Год, – ответила Билли, на всякий случай уменьшив возраст Тео на несколько месяцев, чтобы у Джио не возникло подозрений.
Быстро подсчитав в уме, Джио брезгливо сморщился.
– Решила мне отомстить?
– Не все в моей жизни связано с тобой, – огрызнулась Билли.
– Насколько я понял, отец не задержался.
– Не все мужчины годятся в отцы, – парировала она.
– Первейший долг мужчины быть рядом с ребенком, – удивил ее своим замечанием Джио.
– Мой меня бросил. – Билли решила не напоминать ему о том, что его отец поступил не лучше.
– Тем не менее, – сказал Джио, пожимая широкими плечами и направляясь к двери с явным намерением завершить разговор, – ты должна была мне сразу сказать. Я не готов принять новые условия.
Вместо облегчения и злорадства от того, что по незнанию Джио отказался от собственного сына, Билли испытывала угрызения совести. Со временем, когда острота восприятия стерлась, она начала понимать, что мир не делится на черное и белое. Джио, несомненно, совершил предательство, но вправе ли она единолично принимать решение о будущем их сына? Ребенок не трофей и не инструмент возмездия в руках взрослых. Согласится ли он с ее выбором, когда вырастет?
17 
