38 
За завтраком она спросила о последних новостях, не выдавая, как много ей известно.
— Я уснул, — произнес Трэвис как можно более равнодушным голосом. — Если телефон звонил, я мог его не услышать.
С тяжелым сердцем Шарлин наблюдала, как он уходит на работу. Инстинкт подсказывал ей опасаться худшего. Она знала, что Трэвис чувствует себя изолированным, вырванным из сердца членов семьи. Он прекрасно осознавал отцовское равнодушие, граничащее с презрением. Эймос приехал в страну, в которой жил его сын, и не связался с ним, даже не сказал об этом заранее. Когда Трэвис протянул руку, он даже не откликнулся. А Трэвис вынужден был смотреть на брата Дариуса, любимого сына, которым ему самому никогда не стать. Но Эймос позвонит. Обязательно. Наверное, он воспользуется мобильным и позвонит Трэвису на студию. Но на случай, если он позвонит на городской телефон, она пробудет дома весь день.
Время шло в тишине. После полудня зазвонил телефон, и Шарлин схватила трубку.
— Это я, — сказал Трэвис. — Кто-нибудь звонил?
— Нет.
— Ясно. Ладно, увидимся вечером.
Трэвис пришел домой рано, взглядом задав вопрос, и пожал плечами, когда она покачала головой. Он расположился на диване, просматривая новости, пытаясь найти дополнительную информацию об Эймосе. Но ничего не было.
Шарлин принесла ему кофе.
— Ты выглядишь уставшим, — заметила она.
Зазвонил телефон. Их взгляды встретились, разделив надежду. Трэвис ответил.
— Алло? Отец! Рад слышать тебя. Я слышал, ты неподалеку. Может, мы могли бы встретиться? Я могу взять пару дней отпуска и слетать в Нью-Йорк, что скажешь? А, понятно. Что ж, в таком случае… — донесся до Шарлин голос Трэвиса.
«Чертов Эймос Фэлкон! — с раздражением думала она. — Будь он проклят за то, что посмел ранить Трэвиса».
Разговор был окончен. Трэвис так и сидел на диване, будто слишком устал, чтобы когда-нибудь снова пошевелиться.
— Что случилось? — спросила Шарлин, собираясь присесть рядом.
— Он возвращается в Монте-Карло, — ответил Трэвис тусклым голосом. — Он позвонил мне из аэропорта.
— Черт бы его побрал! — не выдержала Шарлин.
Трэвис пожал плечами:
— Я для него ничего не значу. Зачем ему притворяться в обратном? Ладно, все. Пора быть реалистом. Я, пожалуй, пройдусь. Не жди меня.
— Можно я пойду с тобой? — тихо спросила Шарлин.
— Нет, тебе не придется по вкусу такое времяпрепровождение.
— Эй, будь осторожен! Если ты закончишь вечер в ночном клубе с какой-нибудь потаскушкой, это будет для тебя гораздо разрушительнее, чем ты думаешь.
— Никаких женщин, я обещаю, только…
— Только целое море выпивки, да? — догадалась Шарлин.
— Ну, разве что самую малость.
Она не могла оставить его одного в таком состоянии! На этот раз он будет потакать своим слабостям, все больше и больше. Враги будут наготове. Все, кто хочет уничтожить его, сойдутся в одной точке.
— Ни за что! — воскликнула Шарлин, удерживая его. — Даже не вздумай уйти!
Но Трэвис мягко высвободился из ее рук.
— Я ухожу, — сказал он. — Я знаю, ты желаешь мне добра, но я не могу вечно прятаться за твоей спиной.
— Трэвис, не делай этого. Это опасно, — почти умоляла она.
— Это как раз по мне. Мужчина имеет право иногда себя плохо вести.
— Конечно, имеет, — согласилась она. — И ты можешь вести себя так плохо, как ты только захочешь. Но только здесь, со мной. Никаких свидетелей. А если меня кто-то спросит, был ли ты плохим мальчиком, я буду безбожно врать.
— Не пытайся меня контролировать, Шарлин.
В отчаянии она так и осталась сидеть на диване, подперев голову руками. Это должно было произойти. Она ничем не может ему помочь.
— Ладно тебе, не делай из мухи слона, — сказал Трэвис, сидя рядом с ней. — Я ненадолго. Может, пришло время вырваться из-под твоей опеки? Эй, ты что, плачешь?
— Нет, — хрипло проговорила она.
— Нет, плачешь. Со мной все будет в порядке, — пообещал он.
— Пожалуйста, — прошептала Шарлин. — Прошу тебя, не делай этого. Они будут ждать тебя.
— Тебе не кажется, что тут попахивает паранойей?
— Да, я параноик. Но иногда паранойя — абсолютно правильная вещь. Пожалуйста, Трэвис, не ходи. Я не пытаюсь контролировать тебя. Я пытаюсь помешать тебе все потерять.
— Я не…
— Потеряешь, потеряешь! — Шарлин не дала ему договорить. — О господи, как ты можешь спустить все в трубу? Пожалуйста… Прошу тебя…
38 
