39 
Ее захлестнуло ощущение собственной беспомощности. Поведение его отца лишило Трэвиса присутствия духа, вселяя в него саморазрушение так, что только мятеж может успокоить его дух. Он заплатит за это высокую цену, и она, поклявшаяся защищать его, ничего не могла сделать. Ее рыдания становились все безутешнее.
— Не плачь, — попросил Трэвис, проводя пальцами по ее щеке. — Я не могу этого вынести. Послушай… Послушай, я…
Ответом была долгая тишина.
Трэвис наклонился, и его губы коснулись ее губ. Даже сейчас он все еще пребывал в нерешительности, но только на мгновение, пока не прочел нежное желание на ее губах, в ее руках, прикасающихся к его лицу. Страстное возбуждение, завладевшее ими, было подобно шторму на побережье, но все еще прячущемуся за облаками, соблазнявшее их обещанием сладостных открытий, лишь бы они имели мужество сделать их.
— Шарлин. — Он отодвинулся. — Ты думаешь…
— Т-ш-ш… Я думаю… что сейчас не время для раздумий.
Трэвис засомневался всего на миг, словно ему нужно было быть полностью уверенным. Тогда он медленно поднялся и взял Шарлин за руку, чтобы переместиться в его комнату. Огромные окна, распростертые над огнями города, были не зашторены. Но они не стали их закрывать. В том не было необходимости. Здесь, наверху, в темноте, никто не мог видеть, как их одежда упала на пол. Какое-то время, лежа на кровати в странной неподвижности, безмолвно задавая друг другу вопросы, ища ответы, они были счастливы, найдя их. Первыми несмелыми движениями они познавали друг друга, осознавая, что все правильно.
Прикосновения его пальцев, скользящих по ее обнаженной коже, были нежными. Они останавливались, неторопливо изучая, словно готовые отступить, но так и не отступившие. И Шарлин была этому рада. Остановись он сейчас, она была бы опустошена. Она хотела выразить свои чувства через кончики пальцев, мягко лаская его, давая понять, что все идеально. Мгновение, когда она стала его, было лучшим в ее жизни. Потом наступил штиль, радостное удовольствие от того, что ее голова покоилась на его груди. Оба они лежали неподвижно. Через несколько минут она уснула.
Она проснулась среди ночи и увидела Трэвиса, беспокойно мечущегося, словно отчаянно ищущего что-то. Его глаза были закрыты, дыхание было глубоким. Он все еще спал, но даже в глубоком сне его что-то беспокоило. Она нежно коснулась его, и он мгновенно застыл. Через минуту он снова пошевелился, протянув руку, пока не наткнулся на нее, прикасаясь к ее лицу, глазам, губам.
— Я здесь, — прошептала она. — Я рядом с тобой.
Она почувствовала, как напряжение медленно покидает его. Долгий вздох вырвался из его губ. Трэвис повернулся так, что его голова оказалась на ее плече, и больше не шевелился до тех пор, пока они не проснулись рано утром.
Трэвис приподнялся на локте, посмотрев на нее.
— Как ты? — спросил он.
— Со мной все в порядке. Ты хорошо спал ночью?
— Под конец да. Я не знаю, что произошло. Меня что-то беспокоило. Я хотел проснуться, но не смог. А потом тревога ушла и все успокоилось.
— Сны бывают такими, — прошептала Шарлин.
Он погладил ее по щеке:
— Так это был сон? Шарлин, я не знаю, как сказать, но…
— Тогда не говори, — прошептала она, прижав палец к его губам. — Не сейчас.
Трэвис встал с кровати, разрываемый двумя противоречивыми желаниями: быть рядом с ней, ощутив окутывающие его тепло и комфорт, и побыть наедине со своими мыслями.
«Кто из нас, — думал он, — привел другого в эту спальню?»
Это он первым поднялся, взял ее за руку и повел за собой. Но он никогда не сделал бы этого, если бы не почувствовал желание, не ощутил, что Шарлин побуждает его к действию и что она будет разочарована, если он этого не сделает. Так кто кого повел?
Но был и другой вопрос, более безотлагательный и волнующий.
Прошлой ночью она спасла его, как уже не раз делала прежде. Но кем была та женщина в его постели? Шарлин, любовь к которой тронула его сердце? Или Чарли, сестра и защитница, которая потворствовала его нуждам как сиделка?
А если второе, не может ли быть крошечной нотки презрения в ее доброте?
От этой мысли его бросило в дрожь.
В течение следующих нескольких дней Шарлин чувствовала, что Трэвис изменился по отношению к ней. Он не заговаривал о страсти, которую они пережили, и не делал попыток вызвать ее на разговор об этом. Казалось, ему нелегко находиться в ее обществе, словно он чувствовал, что они слишком сблизились, и пытался сделать шаг назад. Несколько раз они обедали вместе, но всегда в компании друзей. Словно он не хотел оставаться с ней наедине. Она ждала, надеясь, что он раскроет объятия и снова позовет ее в свою постель, где они смогут заново открыть свою нежность. Тогда бы она знала, что это значило на самом деле.
39 
