71 
— Хм-мм, — промычала я. — Интересно, что с ней происходит?
— Я думаю, многое меняется в нашей компании, а некоторые изменения вообще отстой.
— Могу я что-то сделать, чтобы тебе не было так отстойно? — спросила я.
Тогда Шони, наконец, взглянула на меня.
— Просто будь моей подругой.
Я удивленно заморгала.
— Я и так твоя подруга.
— Даже если я без Эрин?
— Без Эрин ты мне нравишься даже больше, — честно призналась я.
— Мне тоже, — сказала Шони. — Мне тоже.
— Чуть позже я вернулась на свое место рядом со Старком и позволила ему обнять себя. Положив голову ему на его плечо, я слушала, как бьется его сильное и полное любви сердце.
— Обещай, что никогда не будешь сердиться на меня и не станешь холодным чужим незнакомцем, — нежно попросила я.
— Обещаю. Все, что угодно, — сказал он без колебаний. — А теперь забудь все, кроме того факта, что я собираюсь заставить тебя сегодня попробовать другую пиццу.
— Не Сантино? Но я люблю эту пиццу!
— Зет поверь мне. Демьен рассказал мне об афинской пицце. Он сказал, что она божественна, как амброзия. Не знаю точно, о чем он говорил, но думаю, что она не просто хороша, так что давай попробуем.
Я улыбнулась, расслабляясь в его объятиях и притворившись на короткую поездку из Дома Ночи, что моя самая страшная проблема — это расширение горизонтов в выборе пиццы.
Пятнадцатая глава
Бабушка Редберд
Сильвия с радостью и благодарностью приветствовала солнце. Ее сердцу было легко как никогда — даже легче, чем накануне утром, когда она встретила Аурокса и избрала для себя любовь и прощение вместо гнева и ненависти.
Ее дочь была мертва, и, хотя она будет чувствовать потерю Линды до конца своей жизни, Сильвия знала, что та, наконец, освободилась от бесплодной пустоши, в которую превратилась жизнь ее дочери. Линда была в Потустороннем мире — с Никс, свободная от боли и в согласии с самой собой. Зная это, пожилая женщина улыбнулась.
Сидя за столом для рукоделия в мастерской своего домика, она напевала древние черокские колыбельные. Она перебирала разные травы и камушки, кристаллы и нитки, выбирая длинные, кинжально острые травинки зубровки, чтобы обернуть их вокруг пучка сухой лаванды. На рассвете она будет петь солнцу, а очищающий дым зубровки смешается с успокаивающим ароматом лаванды и омоет ее вместе с солнечными лучами. Пока она делала жезл для окуривания, мысли Сильвия перешли от ее биологической дочери к Зои — дочери ее духа.
— Ах, у-вет-си-а-ге-я, я так скучаю по тебе, — пробормотала она тихо. — Я позвоню тебе сегодня, когда сядет солнце. Будет так приятно услышать твой голосочек.
Ее внучка была юной, но особо одаренной ее богиней. Хоть это означало, что Зои обязана нести бремя необычайной ответственности, но также значило, что был у нее и дар — возвысится до того, что принять все вызовы, прилагающиеся к этой дополнительной ответственности.
И тут разум Сильвии обратился к Ауроксу — мальчику, который был зверем. «Или он — зверь, который был мальчиком?» Женщина покачала головой, пока ее руки продолжали работать. «Нет, я буду верить в то лучшее, что в нем есть. Я назвала его тсу-ка-нв-с-ди-на. Бык вместо зверя. Я встретила его, поглядела ему в глаза, видела, как он рыдал от сожаления и одиночества. У него есть дух, есть душа, а потому — есть и выбор. Я верю, что Аурокс выберет Свет, даже если Тьма пребывает у него внутри. Никто из нас не является целиком хорошим. Или злым.» Сильвия закрыла глаза, вдыхая сладкий аромат растений и трав.
— Великая Мать Земля, укрепи доброту в этом мальчике и позволь тсу-ка-нв-с-ди-на стать прирученным.
Заканчивая украшать жезл для окуривания, Сильвия снова стала напевать. И как только она закончила плести травы и лаванду, то поняла, что песня, которую напевала, изменилась с колыбельной на совершенно иной мотив: «Песню Женщине, что Была Воином на Войне.» И хотя Сильвия по-прежнему сидела, ее ноги задвигались, отбивая четкий ритм, сопровождаемый взлетами и падениями ее голоса.
Когда поняла, что делает, Сильвия оцепенела. Она посмотрела на собственные руки. На перевитую с зубровкой и лавандой голубую нить была нанизана необработанная бирюза. И со всей ясностью Сильвия поняла.
«Узел Богини» — проговорила Сильвия благоговейно. — «Благодарю тебя, Мать Земля, за это предупреждение. Мой дух услышал тебя, и мое тело слушается.» — Пожилая женщина поднялась медленно и торжественно. Она прошла в спальню и сняла с себя ночную рубашку. Открыв шкаф, располагавшийся между необработанных сосновых стен, Сильвия вынула свою самую неприкосновенную ритуальную одежду: пелерину и юбку с запахом, которые она сшила, когда только-только узнала, что забеременела Линдой. Оленья кожа была старая и сидела чуть свободновато на ее худом теле, но все еще была гладкой и мягкой. Мшисто-зеленый цвет (за перемешиванием и окрашиванием в него Сильвия провела когда-то так много времени) не поблек даже спустя три десятка лет. Ни одна из раковин или бусин не было потеряна.
71 
