Особенно,... 
42 
Анна нахмурилась. Значит, Патрик рассказал сестре о дарственной. Жаль. Но ведь она сама просила его сохранять это в тайне.
— Ты права, Фелисити: я ни о чем не сожалею. А теперь… Знаешь, у меня сегодня много неотложных дел. По-моему, тебе следует уйти.
Но Фелисити не сдвинулась с места.
— Ты не перестаешь удивлять меня, Анна. Сначала ты изображала перед Домом распутницу, а теперь ведешь себя, как мужчина. Неудивительно, что он так быстро потерял к тебе интерес.
Анна вспыхнула. Слова Фелисити больно задели ее. Анна знала, что слишком далека от нынешнего идеала женственности. Пухлые голубоглазые блондинки вроде Фелисити больше привлекали мужчин — особенно те, которые умели искусно флиртовать. Анна понимала, что ее любовь к книгам и лошадям совсем не женская черта. Так же, как интерес к делам в имении и способность хорошо вести их. Но в одном Фелисити была, конечно, права: Анна не только некрасива, она еще и совсем неженственна. Может, в этом и кроется причина того, что Дом так надолго покинул ее и вернулся теперь только для того, чтобы зачать наследника?
Анна опустила голову, чтобы Фелисити не заметила, как она взволнована. Пусть даже кузина права — у Анны все равно нет причин жалеть себя: ее жизнь не так уж плоха, даже в отсутствие мужчины, которого она когда-то любила…
— Ты совсем не изменилась, — засмеялась Фелисити. — Все такая же неловкая, неуклюжая девчонка. Анну охватила злость, но внешне она осталась спокойна.
— Зато ты изменилась, Фелисити.
— Да, я теперь состоятельная вдова и считаюсь признанной красавицей.
Анна в этом и не сомневалась.
— Я знаю, ты не простила мне того, что произошло той ночью в саду, и что я вышла замуж за Дома. И понимаю, что ты не простишь никогда, хотя твоя собственная жизнь, как ты сама говоришь, устроилась весьма успешно. Но я очень бы хотела, чтобы между нами был мир.
Тонкие брови Фелисити изогнулись.
— Боже мой! Да почему бы мне не простить тебя, Анна? Ведь я вышла замуж за состоятельного человека, в то время как тебя бросил муж, дав всем понять, что женился на тебе только потому, что у него не было другого выхода! Все считают, что ты выманила его в сад и соблазнила, чтобы вынудить сделать тебе предложение. Все думают, что ты расчетливая американка, бессердечная соблазнительница, и только я одна знаю правду. Я знаю, ты беззаветно любила его с детства. Я знаю, в каком ты была отчаянии, когда он выбрал меня, а не тебя, как ты была убита, когда он бросил тебя на следующий день после свадьбы. Интересно, удосужился бы он вообще когда-нибудь вернуться, если бы не смерть Филипа? — Фелисити покачала головой и засмеялась. — Я не чувствую к тебе ничего, кроме жалости. Так что ты сама видишь, мне просто не за что тебя прощать.
Господи, ну почему Фелисити так жестока? Время нисколько не смягчило ее. Анне хотелось ответить кузине так же грубо, но она сдержалась и решила не вступать в унизительную перебранку.
И потом, если уж она смогла пережить бессердечность Дома, бросившего ее, то переживет и жалкие уколы Фелисити. Анна решительно набрала в легкие воздух.
— Фелисити, тебе пора уходить.
— Я подожду Доминика в особняке, — нагло заявила Фелисити.
— Он уехал верхом, и я понятия не имею, когда он вернется.
— Ничего, я подожду, — рассмеялась Фелисити. — Я выразила свои соболезнования Дому, но еще не утешила его как следует. Я ждала слишком долго.
Наконец Фелисити вышла. Анна опустилась в кресло и с силой сжала руками край стола. Фелисити даже не скрывает своих намерений. Теперь она вдова и томится по Дому.
Да, ее кузина явно собирается запрыгнуть к нему в постель, и Анна имела все основания полагать, что ей это удастся. Анна хорошо помнила слова Доминика. Он откровенно признался, что если она будет отвергать его, то сама же бросит в объятия другой женщины. Анна испугалась. Ее размеренная жизнь рушилась.
И вдруг она отчетливо вспомнила угрозу Фелисити, сделанную четыре года назад.
…В какое-то мгновение Анна была на седьмом небе. В следующее — все рухнуло.
Дом вскочил на ноги. Анна лежала на траве, не понимая, что случилось, пока не услышала приближающиеся голоса. И один из них, пронзительный и злой, принадлежал ее тете.
— Вставай скорее, нас кто-то заметил! — взволнованно произнес Дом, поднимая Анну на ноги и одергивая ей юбки. Он лихорадочно застегивал брюки и засовывал в них рубашку.
Анна, не в силах пошевелиться, изумленно смотрела на него.
42 
