Последние отзывы

  161  

Лила закрыла глаза и попыталась заснуть. Она почти отрешилась от действительности, как вдруг услышала шум.

Рядом с кладбищем пролегала дорога — по ней двигались какие-то тени, напоминавшие не призраков, а живых, реальных людей.

Мулатка слегка приподнялась, дабы убедиться, что они пришли не за ней, и увидела, как несколько мужчин волокут по земле женщину. Они что-то выкрикивали, и Лила прислушалась.

— Цветная шлюха! Разоделась, как дама! Это не пройдет тебе даром!

— В ее ридикюле деньги!

— Оставь! Потом поделим. Сначала займемся ею. Сдирай с нее одежду! Она должна получить, что заслуживает.

— А что потом?

— Разобьем голову камнем, как делали с теми неграми, и бросим на кладбище.

Сперва Лила думала только том, как бы ее не заметили, но потом в ее душе словно что-то перевернулось. Она вспомнила солдат-янки, которые застрелили ее мать и надругались над ней самой, негра из палаточного городка, принуждавшего ее к сожительству, и в ее груди закипел гнев. Ей надоело ждать чьей-то милости, она устала быть бессловесной жертвой. На смену растерянности и тоске пришла ярость, и Лила твердо решила, что несчастная женщина не должна достаться этим зверям.

Она оглянулась в поисках оружия, хотя бы какой-нибудь палки и, ничего не найдя, попыталась оторвать поперечную перекладину от ближайшего деревянного креста, в результате чего весь подгнивший снизу крест неожиданно оказался у нее в руках.

Мысленно попросив прощения у того, кому он принадлежал, Лила устремилась к дороге. Она ни о чем не думала и ничего не боялась.

Она перемахнула через изгородь и побежала к мужчинам. Заслышав шаги, один из них поднял голову и отшатнулся. Со стороны кладбища неслась безмолвная темная фигура, высоко поднявшая над головой черный крест.

Лила ожидала чего угодно, но только не этого: ночной воздух прорезали безумные вопли, мужчины бросили свою жертву и кинулись врассыпную.

Получившая свободу женщина медленно подняла голову. Она оказалась мулаткой, как и Лила, но была одета как белая дама, что, вероятно, и вызвало гнев мужчин. Ее красивое платье было порвано, волосы растрепались, лицо заливала кровь.

Лила склонилась над ней и спросила:

— Вы можете встать? Я вам помогу. Они могут вернуться — нам надо поскорее уйти отсюда.

— Да, — произнесла незнакомка неожиданно спокойным голосом, — я могу идти. Трусливые шакалы! — Она поморщилась. — Они напали внезапно, сзади, стали душить. Потом ударили чем-то тяжелым. Кажется, они украли у меня деньги.

— Нет, не успели. — Лила подняла с земли ридикюль и вложила в руки незнакомки.

Та встала на ноги и пошатнулась.

— Вы ранены, — сказала Лила. — Вам надо в больницу.

Она знала, куда идти: в самом начале их совместной жизни в Новом Орлеане Джейк подрабатывал в больнице, и Лила нередко ждала его по вечерам возле входа. Тогда он еще не стыдился показаться с ней на людях.

Возвращаясь домой, они гуляли по набережной, держась за руки, глядя, как волны разбиваются о гальку, откатываются назад и снова штурмуют берег. По их лицам скользили тени облаков. Они были одни в целом мире, и сердце Лилы трепетало от радости.

Сейчас ее путь пролегал там же, только теперь была ночь, начал накрапывать дождь, его капли вспенивали темную поверхность моря и исчезали в нем, как неизбежно исчезают, растворяются в мировых пространствах человеческие печали и слезы.

— У вас в Новом Орлеане есть родственники, знакомые? — спросила Лила женщину.

— Никого. Я направлялась в негритянский приют, чтобы забрать… своего сына. — Мулатка сделала паузу. — Ты спасла мне жизнь. Как тебя зовут?

— Лила.

— А меня Хейзел.

— Быть может, сообщить о вас вашему сыну, чтобы он не волновался?

— Не нужно. Он не знал, что я приеду.

К счастью, им удалось благополучно добраться до больницы. Там было полно раненых, и белых, и черных. Хейзел провели к свободной койке и оставили дожидаться своей очереди.

Лиле не хотелось оставлять новую знакомую, к тому же ей все равно было некуда идти. Она раздобыла воду, чистую тряпку и осторожно обмыла лицо Хейзел. Лоб молодой женщины пересекала большая рана, волосы на затылке слиплись от крови, но она ни на секунду не теряла самообладания.

У нее были большие, строгие, янтарные, как у львицы, глаза, а в мягком изгибе полных губ таилась несгибаемая ирония.

  161