145 
Но Рэйф настаивал.
— Посылайте своих разведчиков под звуки фанфар, чтобы все узнали об этом, но мне позвольте отправиться так, как я сам считаю нужным.
Они заспорили. Рэйф напоминал Ричарду о множестве сарацинских шпионов, схваченных в наших лагерях, а Ричард Рэйфу о том, как с ними обычно поступают.
— Меня не схватят, — уверял его Рэйф. — А если такое случится, то не забудьте, сир, что мой бывший хозяин, дамасский эмир, был одним из двоих, выехавших из Акры целыми. Имейте это в виду на случай, если возникнет необходимость в его помощи!
Эти слова, по некоторым причинам скрытые от меня в то время, почему-то страшно рассердили Ричарда. Его лицо побагровело, белки глаз налились кровью, голос дрожал от ярости. Он запретил Рэйфу делать хоть шаг из лагеря. Однако на следующий вечер, в разговоре, при котором меня не было, Рэйф все же убедил его и получил разрешение — с условием, что пойдет не один. Он нашел человека, бывшего долгое время в плену, и отправился в город с ним. Лазутчики выглядели так, что на границе лагеря стража арестовала их и, несмотря на протесты, вызвала командира, представив ему «двух сарацинов, рассказывающих хитрые небылицы».
В Вифании строить было не нужно, и я удивлялся тому, что Ричард не выезжает на разведку укреплений города, который предстояло брать, особенно после того, как конные рыцари возвратились с неутешительными сообщениями. Они сказали, что не только город, но и окрестности надежно защищены глубокими окопами и ямами, утыканными остро заточенными палками, стрелами и копьями, замаскированными торфом и мелким кустарником. На расстоянии мили от города двое наших рыцарей-разведчиков попали в ловушку: один, вместе с лошадью, погиб, другой вырвался.
— Ловушка выглядела как небольшой луг, — рассказывал уцелевший рыцарь. — Зеленая трава и бутоны маленьких розовых цветочков, похожих на свиные пятачки. Из Иерихона шел караван верблюдов, навстречу ему из города выбежали проводники, чтобы показать безопасные проходы. Ясно, что западни устроены со всех сторон.
— А мы в это время, к удовольствию Леопольда, строили крепость для защиты нашего фланга в Аскалоне, — с горечью заметил Ричард.
Один разведчик сообщил, что между городскими стенами и поясом укреплений расположился лагерь в тридцать тысяч человек.
— Тридцать тысяч? — недоверчиво переспросил Ричард. — Это больше, чем все соединения Саладдина, вместе взятые.
Его прервал старый граф Альженейский, которому Ричард полностью доверял:
— Сир, не только христианский мир объединился для этого сражения, сюда съехались и мусульмане со всех четырех концов земли: сельджуки, армяне, курды, египтяне и черные из дальних стран. Как Христос призвал своих крестоносцев, так и дьявол собрал своих! Но разве можно надеяться на легкую победу, когда речь идет о самом Боге?
Через несколько дней возвратился Рэйф Клермонский. Он рассказал то, что мы уже слышали, добавив кое-что свое: все лавки и амбары в городе заминированы, тысячи овец и коз согнаны в развалины большого храма Соломона и римского виадука. На каждую плоскую крышу уложен слой земли, чтобы во время осады выращивать овощи и хлебные злаки. Жилища в горах, где в прошлые времена жили иерусалимские бедняки, добраться в которые можно лишь по вырубленным в скале ступенькам, полностью освобождены, а на их террасах установлены баллисты, орудия для метания факелов, а за арбалетами в скалах скрыты люди.
Поведав нам все это, Рэйф самодовольно продолжал:
— Между прочим, я принес не только плохие вести. Подождите минутку, милорд.
Он быстро вышел и вернулся с куском грязного рваного холста, которым покрывают спину осла перед тем, как навьючить корзины. Холст был цвета темной буйволовой кожи, и нам пришлось очень близко поднести его к глазам, чтобы разглядеть на грубой поверхности линии, точки и пятнышки более глубокого коричневого цвета, которые непосвященный принял бы за грязь.
— Сейчас я вам все объясню, — начал он. И, положив большой палец на одно из пятнышек, поднял голову, посмотрел прямо в лицо Ричарду и сказал со своим характерным смешком: — Это моя кровь, пролитая за вас.
Ричард смотрел на него разинув рот.
— Итак, — снова заговорил Рэйф, — у бродячего торговца, разъезжающего верхом на осле, не бывает ни гусиных перьев, ни чернильницы, но почему он не может вытереть свой порезанный палец о потник осла? И вытереть не зря, а с большим расчетом! — Он снова рассмеялся своим странным смехом. — Сложнее всего было поддерживать рану кровоточащей. Проклятый башмак натирал мне пятку, и она никак не заживала, а большой палец руки приходилось расковыривать по двадцать раз на дню и выдавливать кровь! Посмотрите, сир, тут у меня точно обозначены все безопасные проходы к южной и западной окраинам города. Линии — окопы и ямы, о которых вам говорили. Другие значки обозначают предметы, служившие мне ориентирами. Верхняя фаланга моего большого пальца соответствует по длине пятидесяти шагам. Например, здесь обозначена старая олива, и заметьте, на половине длины верхней фаланги, то есть в двадцати пяти шагах от нее, по обе стороны начинаются ловушки. Стало быть, полоса шириной в пятьдесят шагов после дерева соответствует твердому грунту для проезда ваших всадников. Я могу расшифровать каждый значок на этой холстине и вычертить карту безопасных проходов.
145 
