Особенно,... 
160 
Еще одним его преимуществом было колоссальное самомнение Карла. Хедли часто говорил об этой черте его характера как об уязвимом месте всех социопатов, как правило имевших о себе крайне высокое мнение. Завышенная самооценка, утверждал Хедли, и делает их способными на самые дерзкие преступления. Доусон не сомневался, что Карл Уингерт вполне соответствует данной ему Хедли характеристике, и собирался предоставить ему трибуну, с которой тот мог бы поведать миру о своей исключительности и неповторимости.
Если, конечно, Карл и Джереми не убьют его до того, как он успеет раскрыть рот.
Доусон, безусловно, понимал, что сильно рискует, однако ему казалось, что Карл должен отреагировать на вызов именно так, как ему нужно. Криминальная карьера Карла строилась не столько на точном расчете, сколько на дерзости и наглости, и Доусон очень рассчитывал, что Карл непременно заинтересуется подобным проявлением нахальства со стороны журналиста и не станет стрелять сразу. Во всяком случае, появление постороннего в са́мом его логове должно было вызвать у него как минимум любопытство, которое Доусон был намерен использовать, чтобы произнести свою вступительную речь.
Речь эта была предельно короткой и состояла всего из одной фразы:
«Я хочу опубликовать историю вашей жизни».
Это должно было заинтересовать страдающего манией величия преступника.
Правда, однажды Карл уже давал интервью прессе — Доусон знал об этом случае от Хедли. По словам крестного, где-то в середине восьмидесятых корреспондент «Вашингтон пост» написал и опубликовал статью, посвященную Карлу Уингерту. Основана она была на информации, которую собрал Хедли и которой он щедро поделился с журналистом. В статье, в частности, приводились не только биографические факты, но и сведения о преступлениях, совершенных Карлом и его бандой. В заключение журналист писал, что хотел бы быть справедливым и дать Карлу возможность сказать что-то в свою защиту — возможно даже, опровергнуть что-то из написанного, так как в статье упоминалось несколько преступлений, которые тогда только приписывались «рейнджерам истины». Закончил он тем, что открытым текстом предложил Карлу Уингерту выйти с ним на контакт и дать ему развернутое интервью.
Карл, что называется, поймал журналиста на слове. Через несколько недель после того, как статья вышла из печати, бедняга был похищен. Спустя еще три или четыре дня журналист прислал по почте рукопись интервью. «Вашингтон пост» опубликовала его целиком, а журналист получил Пулитцеровскую премию.
С тех пор прошло почти три десятка лет, а значит, у Карла появилось много такого, о чем он мог бы рассказать и что не вошло в первое интервью. Особенно подробно Доусон планировал расспросить его о последних семнадцати годах его деятельности. Совершил Карл те преступления, которые приписывались ему властями, или Карл частично отошел от дел, как думало большинство специалистов? Сам ли Джереми решил пойти по его стопам или он сделал это по отцовскому наущению? Как поживает Флора Штиммель? Какова ее судьба?
И так далее, и так далее… У Доусона было много вопросов, и он собирался задать их все, если его не убьют раньше.
Но сначала он должен был найти Карла.
Автомобиль, который он взял в аренду неделю назад, когда впервые приехал в Саванну, так и остался на Сент-Нельде, поэтому от больницы Доусон добрался до аэропорта на такси. Там он ворвался в офис компании по прокату авто за несколько минут до закрытия и успел арендовать еще одну машину.
По магистрали И-95 Доусон решил не ехать, опасаясь, что там его могут перехватить поднятые по тревоге полицейские. Южную Каролину он пересек по темному, двухполосному шоссе, петлявшему среди глухих лесов, которые только чудом избежали внимания застройщиков, с легкостью превращавших природные заповедные территории в гольф-клубы и поселки для состоятельных пенсионеров. На протяжении многих миль единственными огнями, которые он видел, были фары его автомобиля да тоненький серпик луны, время от времени скрывавшийся за легкими облаками. С каждой оставшейся позади милей воздух за открытым окном машины становился все более холодным и влажным. Скоро леса отступили, и глазам Доусона открылась заболоченная равнина, на которой кое-где посверкивали слюдяным блеском небольшие озерца с мертвой, стоячей водой. Заблудиться в этом унылом, безлюдном краю было легче легкого, но для человека, который скрывался от правосудия, эти места были просто раем.
160 
