226 
– А разве это по вашим обычаям – костер? – удивился воевода.
– Нет, но… Пусть так будет.
Костер сложили быстро – было из чего. Уложили нарядное покрывало, в доме найденное, сверху – тела. Подожгли. Я стояла вместе со всеми и смотрела в землю. Слышала, как воевода обратился к Арису:
– Знал их?
– Да.
– Колдуны?
– Он – здешний, кузнец, она – колдунья. Мальчишка – приемыш. За сына им был.
Горело быстро. Кто-то остался рядом, присмотреть, чтобы пламя на сухую траву не перекинулось, а мы отошли в сторону. Люди воеводы расположились во дворе одного из домов – подкрепиться перед тем, как дальше ехать. Пустили по кругу флягу с вином – помянуть. Арис, как всегда, не притронулся.
– Леон где? – спросил.
– В лагере.
– Далеко туда?
– К утру, может, и доедете, если всю ночь в седле… Здесь не оставайтесь. Нечисть, говорят, бродит. И разбойники вперемешку с иштранскими наемниками – поживу ищут… Обозы видел? Да, испугались люди, на колдунов ополчились. Почти со всех окрестных сел крестьяне выехали, к столице тянутся. Думают, князь им поможет, – воевода хмыкнул. – Только мнится мне, у князя да бояр своих дел хватает… Прогонят взашей! А то еще отправят мужиков с вилами да косами к Дикому Полю, стражам помогать. Говорят, кольцо там совсем ослабло, едва-едва границу сдерживают.
– Всю ночь – вряд ли, – невпопад ответил Горыныч задумчиво. – Ты сам-то куда?
– Да видели тут иштру недавно…
– Я слышал вчера их дудку.
– Ну, тогда найдем.
Солнце клонилось к горизонту. Спросив дорогу и попрощавшись с воеводой и его спутниками, Арис запрыгнул на лошадь, подождал, пока я сяду позади него, ухвачусь крепко.
– Удачи вам, – сказал воевода напоследок.
Арис кивнул и стукнул пятками в крутые лошадиные бока.
Темнело быстро. Еще один обоз нам встретился по дороге, но крестьяне попросту не успели нас рассмотреть. Подпрыгивая на лошадином крупе, я то и дело жмурилась, прижимаясь к Горынычевой спине. Пальцы вцепились в мужскую рубашку так крепко, что их сводило, и я тихонько проклинала и лошадь, и спешку, которая заставляла променять лишний день в пути на несколько часов этой жуткой тряски. И все же, когда Арис резко натянул поводья, едва не разжала руки от неожиданности.
Мрачное фиолетовое небо с робкими огоньками звезд казалось низким, едва не давило на плечи. Дорога – облако пыли за спиной и серая лента, убегающая во мглу. Пахнущий соломой луг, несколько деревьев – не видно в полутьме, зеленых или уже пожелтевших. От небольшого пруда туман поднимался, расползаясь над землей, и в этом синеватом мареве, по кочкам, сквозь сухотравье, двигались фигуры. Бесшумно, словно плыли над землей. Высокие и стройные, кряжистые и приземистые, низенькие и горбатые, мелкие и тонкие… Длинноволосая дева в платье, словно сшитом из листьев, обернулась к нам, и мне показалось, будто вижу перед собой Осинку – ту самую мавку, которая носит теперь мои сережки и браслетик.
Арис отцепил мои пальцы от своей рубашки.
– Посиди тут, – и, спрыгнув на землю, пошел через луг.
Мавка, похожая на Осинку, остановилась. Рядом с ней, опираясь на сучковатую клюку, встал бородатый дедок-лесовик. Другие оборачивались, смотрели на человека, и, равнодушно отвернувшись, шли дальше. С испуганным писком прошмыгнули мимо Арисовых ног бузинята, покатились темными шерстяными клубочками. Один задержался, остановился, подняв ушки, но тут же снова юркнул в траву и поспешил следом за товарищами.
– Вечер добрый, – проговорил Арис.
– Добрый, говоришь? – проскрипел лесовик.
– Да уж, – Горыныч хмыкнул. – И сам вижу, что ошибся… Что случилось? Почему вы уходите?
Чужое, чужое, – зашептало жалобно за моей спиной, и я оглянулась, не сразу сообразив, что это снова тени заговорили. – Чужое. Идем. Скорей…
– Нам больше негде жить, змеиный брат. Земля умирает. Стражей все меньше, и защитить ее некому… Люди тоже уходят.
– А люди могли помочь, – мавка вздохнула и добавила: – Раньше. Много раньше. И чужаки из иномирья могли… Только никто не захотел.
– Ладно тебе, Грушенька, – лесовик по-отцовски ласково тронул ее руку. – Люди не помогли нам. А мы не помогли им. Многое стоило решить раньше, да теперь поздно говорить об этом, и сожалеть поздно.
Чужое! Идем, идем! – взмолились тени. Мавка подняла голову и посмотрела мне в глаза, ее красивое лицо исказило отвращение. Даже Арис заметил, обернулся быстро через плечо, проверяя, все ли со мной в порядке.
226 
