240 
Изумление было ему ответом.
– Как? Еще один город? – я сжала кулаки, едва сдерживая возмущение.
– Вы же говорили, что стеклянных шаров больше не осталось!
– Не осталось, Евгения, это правда. Просто наши зарубежные коллеги хорошо скрывали информацию. Небольшой городок пропал вскоре после Иванцово, и сейчас на его месте такие же черные скалы. Но у них появилась еще одна проблема… Помните, вы говорили о черных тварях, которые живут в Пустоши? Вот-вот… Наши ребята, оцепившие зону возле Иванцово, недавно сообщили, что тоже видели нечто похожее. Поэтому у меня еще один вопрос: чего эти существа боятся, кроме огня?
Разговор был долгим. Двое раславских парней притащили нам ящики, на которых можно было сидеть. Снова рассматривали фотографии, обсуждали, как можно временно оградить аномалии в нашем мире, пустив в ров воду с реки.
Жители Солончака сперва стояли неподалеку, прислушиваясь, потом кто-то громко возмущался, что правительство о них не заботится и не спешит возвращать по домам. Крикуна быстро уняли – быть может, его негодование и было справедливым, но не к месту и не ко времени. Многие колдуны собирались пойти в спящий городок родного мира, еще не понимая, что все равно не попадут из аномалии домой. Солдаты хотели их остановить, но Андрей Петрович дал приказ не трогать тех, кому и вправду захочется пойти. Только людям сперва объяснили, что, когда аномалия исчезнет, они останутся одни посреди незнакомой местности, по которой будут бродить злобные черные твари.
Предупреждение подействовало, и в город отправились не более двух десятков смельчаков.
– Мы им не няньки, – негромко сказал Леону Вахтыр. – Пусть сами решают, что делать. Всех ведь все равно не удержишь.
Небо понемногу светлело. В наскоро разбитом лагере у границы раславцы, один за другим, гасили факелы. Окна домов в аномалии были темными, лишь бледными пятнами света виднелись фонари у автозаправки на шоссе.
– Солнце поднимается, – Андрей Петрович посмотрел куда-то вдаль, но у нас на востоке были горы, и лишь несколько первых лучей вынырнули из-за крутых склонов, вызолотив редкие облака. – Мне пора.
Взгляд прищуренных глаз остановился на секире Вахтыра, которую тот, сидя, держал под рукой, и теперь, поднявшись, снова пристегнул к поясу.
– Мой дед коллекционировал старинное оружие, – задумчиво произнес Кожухов, – позже эта коллекция отошла музею. Но знаете… при взгляде на это вот великолепие во мне просыпается мальчишка, – он усмехнулся. – Теперь оружие куда удобней. Из пистолета может выстрелить любой, да и автоматы, вон, как у моих ребят, гараздо опасней вашего меча, Леопольд Алексеевич. А еще у нас есть такое оружие, которое может превратить в Пустошь целую страну, да-да… Но мои мальчики до сих пор дерутся на деревянных мечах или мастерят шпаги из камыша.
Он поднялся, отряхнул брюки и поправил пиджак.
– Хотелось бы мне увидеть ваш мир, – встретился взглядом с Арисом, пожал плечами: – Да, да, понимаю… Что ж, будем надеяться, что я его все-таки не увижу.
Напоследок Андрей Петрович сфотографировал списки колдунов и, вручив нам с Алиной новые телефоны с заряженными аккумуляторами, попрощавшись со всеми, пошел обратно к вертолету. Вахтыр с Леоном вернулись в лагерь, а мы смотрели, как начинают вращение огромные лопасти, как вертолеты поднимаются в небо и, пролетев над нами, пропадают на границе двух миров. А потом, вставив карточку в новый телефон, я ушла по стерне подальше от остальных, чтобы не мешали разговаривать – мало ли, когда еще представится случай?
– Мама! Алло, мама, здравствуй! Это я!
Я рассказывала мало – о чем? О том, как медленно умирает мир, в котором мы заперты, словно в хитрой ловушке? О черных тварях Пустоши – своих постоянных спутниках и невидимых собеседниках? О новой нечисти, разгуливающей по здешним лесам и дорогам? Или о том, что многие из тех, кто попал сюда из Солончака, уже погиб от рук напуганных, озлобленных крестьян и жестоких наемников, мародерствующих на чужой земле?
Хорошая новость у меня, по сути, была одна: Арис. Но говорить об этом по телефону не хотелось. Поэтому больше слушала. Узнала, что Семена, подозреваемого в убийстве стеклодува, скорее всего, отпустят – за него заступились люди, которые скупыми новостями о родных, попавших в этот мир, были обязаны именно ему. А еще в газетах действительно появились фотографии вроде тех, которые нам показывал Кожухов, и отец также считал, что хоть и не стоит замалчивать пропажу городов, но паника может оказаться опасней неведенья.
240 
