Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
38 
* * *
- И очертанья Фауста вдали
- Как города, где много черных башен,
- И колоколен с гулкими часами,
- И полночей, наполненных грозою,
- И старичков с негётевской судьбою,
- Шарманщиков, менял и букинистов,
- Кто вызвал черта, кто с ним вел торговлю
- И обманул его, а нам в наследство
- Оставил эту сделку…
- И выли трубы, зазывая смерть,
- Пред смертию смычки благоговели,
- Когда какой-то странный инструмент
- Предупредил, и женский голос сразу
- Ответствовал, и я тогда проснулась.
* * *
- …А человек, который для меня
- Теперь никто, а был моей заботой
- И утешеньем самых горьких лет, —
- Уже бредет как призрак по окрайнам,
- По закоулкам и задворкам жизни,
- Тяжелый, одурманенный безумьем,
- С оскалом волчьим…
- Боже, Боже, Боже!
- Как пред тобой я тяжко согрешила!
- Оставь мне жалость хоть…
* * *
- Кого когда-то называли люди
- Царем в насмешку, Богом в самом деле,
- Кто был убит – и чье орудье пытки
- Согрето теплотой моей груди…
- Вкусили смерть свидетели Христовы,
- И сплетницы-старухи, и солдаты,
- И прокуратор Рима – все прошли
- Там, где когда-то возвышалась арка,
- Где море билось, где чернел утес, —
- Их выпили в вине, вдохнули с пылью
- жаркой
- И с запахом священных роз.
- Ржавеет золото, и истлевает сталь,
- Крошится мрамор – к смерти все готово.
- Всего прочнее на земле печаль
- И долговечней – царственное Слово.
* * *
- И увидел месяц лукавый,
- Притаившийся у ворот,
- Как свою посмертную славу
- Я меняла на вечер тот.
- Теперь меня позабудут,
- И книги сгниют в шкафу.
- Ахматовской звать не будут
- Ни улицу, ни строфу.
* * *
- Забудут? – вот чем удивили!
- Меня забывали сто раз,
- Сто раз я лежала в могиле,
- Где, может быть, я и сейчас.
- А Муза и глохла и слепла,
- В земле истлевала зерном,
- Чтоб после, как Феникс из пепла,
- В эфире восстать голубом.
* * *
- Черную и прочную разлуку
- Я несу с тобою наравне.
- Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку,
- Обещай опять прийти во сне.
- Мне с тобою как горе с горою…
- Мне с тобой на свете встречи нет.
- Только б ты полночною порою
- Через звезды мне прислал привет.
* * *
- И время прочь, и пространство прочь,
- Я все разглядела сквозь белую ночь:
- И нарцисс в хрустале у тебя на столе,
- И сигары синий дымок,
- И то зеркало, где, как в чистой воде,
- Ты сейчас отразиться мог.
- И время прочь, и пространство прочь…
- Но и ты мне не можешь помочь.
ВТОРАЯ ГОДОВЩИНА
- Нет, я не выплакала их.
- Они внутри скипелись сами.
- И все проходит пред глазами
- Давно без них, всегда без них.
- Без них меня томит и душит
- Обиды и разлуки боль.
- Проникла в кровь – трезвит и сушит
- Их всесжигающая соль.
- Но мнится мне: в сорок четвертом,
- И не в июня ль первый день,
- Как на шелку возникла стертом
- Твоя страдальческая тень.
- Еще на всем печать лежала
- Великих бед, недавних гроз, —
- И я свой город увидала
- Сквозь радугу последних слез.
* * *
- Со шпаной в канавке
- Возле кабака,
- С пленными на лавке
- Грузовика.
- Под густым туманом
- Над Москвой-рекой,
- С батькой-атаманом
- В петельке тугой.
- Я была со всеми,
- С этими и с теми,
- А теперь осталась
- Я сама с собой.
ЧЕРЕПКИ
You cannot leave your
mother an orphan.
1
- Мне, лишенной огня и воды,
- Разлученной с единственным сыном…
- На позорном помосте беды
- Как под тронным стою балдахином…
2
- Вот и доспорился, яростный спорщик,
- До енисейских равнин…
- Вам он бродяга, шуан, заговорщик,
- Мне он – единственный сын.
3
- Семь тысяч три километра…
- Не услышишь, как мать зовет,
- В грозном вое полярного ветра,
- В тесноте обступивших невзгод,
- Там дичаешь, звереешь – ты милый,
- Ты последний и первый, ты – наш.
- Над моей ленинградской могилой
- Равнодушная бродит весна.
4
- Кому и когда говорила,
- Зачем от людей не таю,
- Что каторга сына сгноила,
- Что Музу засекли мою.
- Я всех на земле виноватей,
- Кто был и кто будет, кто есть,
- И мне в сумасшедшей палате
- Валяться – великая честь.
5
- Вы меня, как убитого зверя,
- На кровавый подымете крюк,
- Чтоб, хихикая и не веря,
- Иноземцы бродили вокруг
- И писали в почтенных газетах,
- Что мой дар несравненный угас,
- Что была я поэтом в поэтах,
- Но мой пробил тринадцатый час.
38 
