Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
90 
Мне хорошо памятна та бутафория семидесятых годов. Плюш на креслах был малинового цвета, или – еще хуже – едко-зеленого. И каждое кресло окаймлялось густой бахромой, словно специально созданной для собирания пыли. И такая же бахрома на портьерах.
Зеркала действительно были тогда в коричневых ореховых рамах, испещренных витиеватой резьбой с изображением цветов или бабочек.
«Шуршанье юбок», которое так часто поминается в романах и повестях того времени, прекратилось лишь в двадцатом столетии, а тогда, в соответствии с модой, было устойчивым признаком всех светских и полусветских гостиных. Это шуршанье юбок не раз воспевалось поэтами:
- О сладкий, нам знакомый шорох платья
- Любимой женщины, о как ты мил!
- Где б мог ему подобие прибрать я
- Из радостей земных? Весь сердца пыл
- К нему летит, раскинувши объятья,
- Я в нем расцвет какой-то находил.
- Но в двадцать лет – как несказанно дорог
- Красноречивый, легкий этот шорох.
(Фет)
Чтобы нам стало окончательно ясно, какова была точная дата этих разрозненных образов, Ахматова упоминает об Анне Карениной, вся трагическая жизнь которой крепко спаяна со второй половиной семидесятых годов.
Комментариями к этим стихам можно было бы заполнить десятки страниц, указав, например, на их тесную связь с романом Достоевского «Подросток», написанном в 1875 году, с сатирами Щедрина и Некрасова, относящимися к той же эпохе. Но здесь достаточно будет сказать о знаменательном смысле эпиграфа, предпосланного этой «Предыстории». Эпиграф взят из пушкинского «Домика в Коломне» – пять простых, нарочито обыденных слов, между тем они озаряют всю написанную ею картину:
- Я теперь живу не там...
В переводе на ахматовский язык это значит: “Я живу теперь не в той эпохе. Я переселилась в другую. А та для меня только прошлое, только увертюра к иным временам”».
Корней Чуковский. «Анна Ахматова»
- Страну знобит, а омский каторжанин
- Все понял и на всем поставил крест.
- Вот он сейчас перемешает все
- И сам над первозданным беспорядком,
- Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.
- Перо скрипит, и многие страницы
- Семеновским припахивают плацем.
- Так вот когда мы вздумали родиться
- И, безошибочно отмерив время,
- Чтоб ничего не пропустить из зрелищ
- Невиданных, простились с небытьем.
3 сентября 1940. Ленинград
Октябрь 1943. Ташкент
Вторая
О десятых годах
Ты – победительница жизни,
И я – товарищ вольный твой.
Н. Гумилев
- И никакого розового детства…
- Веснушечек, и мишек, и игрушек,
- И добрых тёть, и страшных дядь, и даже
- Приятелей средь камешков речных.
- Себе самой я с самого начала
- То чьим-то сном казалась или бредом,
- Иль отраженьем в зеркале чужом,
- Без имени, без плоти, без причины.
- Уже я знала список преступлений,
- Которые должна я совершить.
- И вот я, лунатически ступая,
- Вступила в жизнь и испугала жизнь.
- Она передо мною стлалась лугом,
- Где некогда гуляла Прозерпина.
- Передо мной, безродной, неумелой,
- Открылись неожиданные двери,
- И выходили люди и кричали:
- «Она пришла, она пришла сама!»
- А я на них глядела с изумленьем
- И думала: «Они с ума сошли!»
- И чем сильней они меня хвалили,
- Чем мной сильнее люди восхищались,
- Тем мне страшнее было в мире жить,
- И тем сильней хотелось пробудиться,
- И знала я, что заплачу сторицей
- В тюрьме, в могиле, в сумасшедшем доме,
- Везде, где просыпаться надлежит
- Таким, как я, – но длилась пытка счастьем.
4 июля 1955
Москва
Третья
- В том доме было очень страшно жить,
- И ни камина свет патриархальный,
- Ни колыбелька моего ребенка,
- Ни то, что оба молоды мы были
- И замыслов исполнены. . . . . . . . . . . . . . .
- . . . . . . . . . . . . . . . . . .и удача
- От нашего порога ни на шаг
- За все семь лет не смела отойти, —
- Не уменьшало это чувство страха.
- И я над ним смеяться научилась
- И оставляла капельку вина
- И крошки хлеба для того, кто ночью
- Собакою царапался у двери
- Иль в низкое заглядывал окошко,
- В то время, как мы, замолчав, старались
- Не видеть, что творится в зазеркалье,
- Под чьими тяжеленными шагами
- Стонали темной лестницы ступени,
- Как о пощаде жалостно моля.
- И говорил ты, странно улыбаясь:
- «Кого они по лестнице несут?»
- Теперь ты там, где знают всё, – скажи:
- Что в этом доме жило кроме нас?
1921
90 
