Особенно,... 
44 
- Есть в близости людей заветная черта,
- Ее не перейти влюбленности и страсти, —
- Пусть в жуткой тишине сливаются уста
- И сердце рвется от любви на части.
- И дружба здесь бессильна, и года
- Высокого и огненного счастья,
- Когда душа свободна и чужда
- Медлительной истоме сладострастья.
- Стремящиеся к ней безумны, а ее
- Достигшие – поражены тоскою…
- Теперь ты понял, отчего мое
- Не бьется сердце под твоей рукою.
* * *
- Долго шел через поля и села,
- Шел и спрашивал людей:
- «Где она, где свет веселый
- Серых звезд – ее очей?
- Ведь настали, тускло пламенея,
- Дни последние весны.
- Все мне чаще снится, все нежнее
- Мне о ней бывают сны!»
- И пришел в наш град угрюмый
- В предвечерний тихий час,
- О Венеции подумал
- И о Лондоне зараз.
- Стал у церкви темной и высокой
- На гранит блестящих ступеней
- И молил о наступленьи срока
- Встречи с первой радостью своей.
- А над смуглым золотом престола
- Разгорался Божий сад лучей:
- «Здесь она, здесь свет веселый
- Серых звезд – ее очей».
* * *
- Широк и желт вечерний свет,
- Нежна апрельская прохлада.
- Ты опоздал на много лет,
- Но все-таки тебе я рада.
- Сюда ко мне поближе сядь,
- Гляди веселыми глазами:
- Вот эта синяя тетрадь —
- С моими детскими стихами.
- Прости, что я жила скорбя
- И солнцу радовалась мало.
- Прости, прости, что за тебя
- Я слишком многих принимала.
* * *
- Нам свежесть слов и чувства простоту
- Терять не то ль, что живописцу – зренье,
- Или актеру – голос и движенье,
- А женщине прекрасной – красоту?
- Но не пытайся для себя хранить
- Тебе дарованное небесами:
- Осуждены – и это знаем сами —
- Мы расточать, а не копить.
- Иди один и исцеляй слепых,
- Чтобы узнать в тяжелый час сомненья
- Учеников злорадное глумленье
- И равнодушие толпы.
* * *
- Ведь где-то есть простая жизнь и свет,
- Прозрачный, теплый и веселый…
- Там с девушкой через забор сосед
- Под вечер говорит, и слышат только пчелы
- Нежнейшую из всех бесед.
- А мы живем торжественно и трудно
- И чтим обряды наших горьких встреч,
- Когда с налету ветер безрассудный
- Чуть начатую обрывает речь, —
- Но ни на что не променяем пышный
- Гранитный город славы и беды,
- Широких рек сияющие льды,
- Бессолнечные, мрачные сады
- И голос Музы еле слышный.
* * *
- Нет, царевич, я не та,
- Кем меня ты видеть хочешь,
- И давно мои уста
- Не целуют, а пророчат.
- Не подумай, что в бреду
- И замучена тоскою,
- Громко кличу я беду:
- Ремесло мое такое.
- А умею научить,
- Чтоб нежданное случилось,
- Как навеки приручить
- Ту, что мельком полюбилась.
- Славы хочешь? – у меня
- Попроси тогда совета,
- Только это – западня,
- Где ни радости, ни света.
- Ну, теперь иди домой
- Да забудь про нашу встречу,
- А за грех твой, милый мой,
- Я пред Господом отвечу.
Не только в этом стихотворении, но и в разговорах с Павлом Николаевичем Лукницким Ахматова не раз называла Бориса Анрепа царевичем. Дескать, царевичем в поэме «У самого моря» (1914—1915) предсказала себе встречу с настоящим царевичем, который появился позднее.
По-видимому, ей была рассказана легенда, бытовавшая в семействе фон Анрепов. Согласно этой легенде, Анрепы стали набирать силу после того, как Екатерина Великая выдала за одного из молодцов небогатого, служилого шведско-эстонского рода свою внебрачную дочь, присовокупив к свадебным цацкам огромное имение в Самарской губернии. Кроме того, по капризу судьбы, царицын прапраправнук прожил отроческие годы в настоящем царском дворце, том самом, который Потемкин выстроил для его прапрапрабабки в Харькове и где за сто лет ничего не изменилось, не исчезли даже золотые обеденные тарелки (с алмазами и рубинами).
* * *
- Не хулил меня, не славил,
- Как друзья и как враги.
- Только душу мне оставил
- И сказал: побереги.
- И одно меня тревожит:
- Если он теперь умрет,
- Ведь ко мне Архангел Божий
- За душой его придет.
- Как тогда ее я спрячу,
- Как от Бога утаю?
- Та, что так поет и плачет,
- Быть должна в Его раю.
44 
