Последние отзывы

  192  

– Мой дорогой д’Артаньян, – сказал министр, садясь, – я окажу вам сейчас величайшее доверие, какое только министр может оказать офицеру.

Д’Артаньян поклонился.

– Я надеюсь, – сказал он, – что министр окажет мне его безо всякой задней мысли и в полном убеждении, что я действительно достоин доверия.

– Вы достойнее всех, мой друг, иначе бы я к вам не обратился.

– В таком случае, – сказал д’Артаньян, – признаюсь вам, монсеньор, что я уже давно жду подобного случая. Скажите же мне скорее то, что собирались сообщить.

– Сегодня вечером, любезный д’Артаньян, – продолжал Мазарини, – судьба государства будет в ваших руках.

Он остановился.

– Объяснитесь, монсеньор, я жду.

– Королева решила проехаться с королем в Сен-Жермен.

– Ага, – сказал д’Артаньян, – иначе говоря, королева хочет уехать из Парижа.

– Вы понимаете, женский каприз…

– Да, я очень хорошо понимаю, – сказал д’Артаньян.

– За этим-то она и призвала вас к себе сегодня утром и приказала вам снова явиться в пять часов.

– Стоило требовать с меня клятвы, что я никому не скажу об этом свидании, – прошептал д’Артаньян. – О, женщины! Даже будучи королевами, они остаются женщинами!

– Вы, может быть, не одобряете этого маленького путешествия, дорогой господин д’Артаньян? – спросил Мазарини с беспокойством.

– Я, монсеньор? – сказал д’Артаньян. – А почему бы?

– Вы пожимаете плечами.

– Это у меня такая привычка, когда я говорю с самим собой, монсеньор.

– Значит, вы одобряете?

– Я не одобряю и не осуждаю, монсеньор; я только жду ваших приказаний.

– Хорошо. Итак, я остановил свой выбор на вас. Я вам поручаю отвезти короля и королеву в Сен-Жермен.

«Ловкий плут!» – подумал д’Артаньян.

– Вы видите, – продолжал Мазарини, видя бесстрастие д’Артаньяна, – как я вам уже говорил, в ваших руках будет судьба государства.

– Да, монсеньор, и я чувствую всю ответственность такого поручения.

– Но все же вы принимаете его?

– Я согласен на все.

– Вы считаете это дело возможным?

– Все возможно.

– Могут на вас напасть дорогой?

– Весьма вероятно.

– Как же вы поступите в этом случае?

– Я пробьюсь сквозь ряды нападающих.

– А если не пробьетесь?

– В таком случае – тем хуже для них: я пройду по их трупам.

– И вы доставите короля и королеву здравыми и невредимыми в Сен-Жермен?

– Да.

– Вы ручаетесь жизнью?

– Ручаюсь.

– Вы герой, мой дорогой! – сказал Мазарини, с восхищением глядя на мушкетера.

Д’Артаньян улыбнулся.

– А я? – спросил Мазарини после минутного молчания, пристально глядя на д’Артаньяна.

– Что, монсеньор?

– Если я тоже захочу уехать?

– Это будет труднее.

– Почему так?

– Ваше преосвященство могут узнать.

– Даже в этом костюме? – сказал Мазарини.

И он сдернул с кресла плащ, прикрывавший полный костюм всадника, светло-серый с красным, весь расшитый серебром.

– Если ваше преосвященство переоденетесь, тогда будет легче.

– А! – промолвил Мазарини, вздохнув свободнее.

– Но вам придется сделать то, что, как вы недавно говорили, вы сделали бы на нашем месте.

– Что такое?

– Кричать: «Долой Мазарини!»

– Я буду кричать.

– По-французски, на чистом французском языке, монсеньор. Остерегайтесь плохого произношения. В Сицилии убили шесть тысяч анжуйцев за то, что они плохо говорили по-итальянски. Смотрите, чтобы французы не отплатили вам за сицилийскую вечерню.

– Я постараюсь.

– На улице много вооруженных людей, – продолжал д’Артаньян, – уверены ли вы, что никто не знает о намерении королевы?

Мазарини задумался.

– Для изменника, монсеньор, ваше предложение было бы как нельзя более на руку; все можно было бы объяснить случайным нападением.

Мазарини вздрогнул; но он рассудил, что человек, собирающийся предать, не станет предупреждать об этом.

– Потому-то, – живо ответил он, – я и доверяюсь не первому встречному, а избрал себе в проводники именно вас.

– Так вы не едете вместе с королевой?

– Нет, – сказал Мазарини.

– Значит, позже.

– Нет, – снова ответил Мазарини.

– А! – сказал д’Артаньян, начиная понимать.

– Да, у меня свои планы: уезжая вместе с королевой, я только увеличиваю опасность ее положения; если я уеду после королевы, ее отъезд угрожает мне большими опасностями. К тому же, когда королевская семья очутится вне опасности, обо мне могут позабыть: великие мира сего неблагодарны.

  192