– Нет, ваше величество, – ответил д’Артаньян.
– Разве вы забыли уже, – сказала Анна Австрийская тем чарующим тоном, какой она умела придать своему голосу, когда хотела этого, – как некогда одной королеве понадобился храбрый и преданный дворянин и как она нашла этого дворянина? Для этого дворянина, который, быть может, думает, что его забыли, она сохранила место в глубине своего сердца. Знаете вы это?
– Нет, ваше величество, я этого не знаю, – сказал мушкетер.
– Тем хуже, сударь, – произнесла Анна Австрийская, – тем хуже; я хочу сказать – для королевы, так как ей опять понадобилась такая же храбрость и преданность.
– Неужели, – возразил д’Артаньян, – королева, окруженная такими преданными слугами, такими мудрыми советниками, такими выдающимися по заслугам и положению людьми, удостоила обратить свой взор на простого солдата?
Анна поняла скрытый упрек, который только смутил, но не рассердил ее. Самоотверженность и бескорыстие гасконского дворянина много раз заставляли ее чувствовать угрызения совести; он превзошел ее благородством.
– Все, что вы говорите о людях, окружающих меня, может быть, и верно, – сказала она, – но я могу довериться только вам, господин д’Артаньян. Я знаю, что вы служите господину кардиналу, но послужите немного мне, и я позабочусь о вас. Скажите, не согласились бы вы сделать для меня то же, что сделал некогда для королевы дворянин, вам неизвестный?
– Я сделаю все, что прикажет ваше величество, – сказал д’Артаньян.
Королева на минуту задумалась; в ответе мушкетера ей послышалась излишняя осторожность.
– Вы, может быть, любите спокойствие? – спросила она.
– Я не знаю, что это такое: я никогда не отдыхал, ваше величество.
– Есть у вас друзья?
– У меня их было трое: двое покинули Париж, и я не знаю, где они находятся. Со мной остался только один, но этот человек, кажется, из тех, что знали дворянина, о котором ваше величество удостоили рассказать мне.
– Отлично! – сказала королева. – Вы вдвоем с вашим другом стоите целой армии.
– Что я должен сделать, ваше величество?
– Приходите еще раз, в пять часов, и я вам скажу; но не говорите ни единой душе о свидании, которое я вам назначила.
– Слушаюсь, ваше величество.
– Поклянитесь на распятии.
– Ваше величество, я никогда не нарушал своего слова. Что я сказал, то сказал.
Королева, не привыкшая к такому языку, необычному в устах ее придворных, вывела заключение, что д’Артаньян вложит все свое усердие в исполнение ее плана, и осталась этим очень довольна. На самом деле это была одна из хитростей гасконца, подчас желавшего скрыть за личиной солдатской резкости и прямоты свою проницательность.
– Ваше величество ничего мне больше сейчас не прикажет? – спросил он.
– Нет, – отвечала Анна Австрийская, – до пяти часов вы свободны и можете идти.
Д’Артаньян поклонился и вышел.
«Черт возьми, – подумал он, – я, кажется, и в самом деле им очень нужен».
Так как полчаса уже прошло, то он прошел по внутренней галерее и постучался к кардиналу.
Бернуин впустил его.
– Я к вашим услугам, монсеньор, – произнес д’Артаньян, входя в кабинет кардинала.
По своему обыкновению, он сразу осмотрелся кругом и заметил, что перед Мазарини лежит запечатанный конверт. Но конверт этот лежал верхней стороной вниз, так что нельзя было рассмотреть, кому он адресован.
– Вы от королевы? – спросил Мазарини, пытливо поглядывая на мушкетера.
– Я, монсеньор? Кто вам это сказал?
– Никто, но я знаю.
– Очень сожалею, но должен сказать вам, монсеньор, что вы ошибаетесь, – бесстыдно заявил гасконец, помнивший данное им Анне Австрийской обещание.
– Я сам видел, как вы шли по галерее.
– Это от того, что меня провели по потайной лестнице.
– А зачем?
– Не знаю; вероятно, тут какое-нибудь недоразумение.
Мазарини знал, что нелегко заставить д’Артаньяна сказать то, чего тот не хочет говорить; поэтому он на время отказался от попыток проникнуть в его тайну.
– Поговорим о моих делах, – сказал кардинал, – раз о своих вы говорить не желаете.
Д’Артаньян молча поклонился.
– Любите вы путешествовать? – спросил Мазарини.
– Я почти всю жизнь провел в дороге.
– Вас ничто в Париже не удерживает?
– Меня ничто не может удержать, кроме приказа свыше.
– Хорошо. Вот письмо, которое надо доставить по адресу.
– По адресу, монсеньор? Но я не вижу никакого адреса.