Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
113 
— Я вам не мешаю?
— Нисколько. — Книга, давно и без сожаления захлопнутая мной, отправляется обратно в шкаф. — Я уже собирался уходить.
Женщина обвела немного рассеянным взглядом «блошиный рынок» Аньяри.
— Вы бываете здесь, потому что вам нравятся предметы старины?
В ее вопросе чувствовался подтекст, очень глубокий и очень личный. Как если бы сама она причисляла себя к антикварным вещам и хотела расставить точки в общении сразу и навсегда. Наверное, мне следовало соврать, разразиться восторженной речью в адрес лавки и ее хозяина, блеснуть познаниями в искусстве эпохи Возрождения или классицизме, но огромные темные глаза того необыкновенного вида, про который поэты любят говорить: «бездонный», не заслуживали быть обманутыми.
— По работе.
— Какое совпадение! Меня сюда привели тоже деловые интересы.
Она ожидала совсем другого ответа, ожидала с напряженным нетерпением, но получив то, что я смог дать, словно одновременно с разочарованием испытала облегчение. Странная женщина. Некрасивая, невысокая, угловатостью облика даже немного напоминающая обезьянку. Но Господь мой, как же она хороша!
Облако волос, слегка смоченных недавно начавшимся дождем, распадается на отдельные пряди, и те, что успели потяжелеть от воды, приникли к гладкому лбу и крадучись спускаются по скулам вниз. Незагорелая, но вовсе не бледная кожа, легкий румянец на щеках. Когда женщина молчит, контуры губ и других черт кажутся совсем мягкими и слегка размытыми, как на любимых моим отцом портретах кисти Гейнсборо, но стоит ей заговорить, лицо оживает, наполняется энергией, завораживает. И кажется, будто без общения незнакомка не существует, будто, находясь в одиночестве, она не знает, зачем живет, а стоит хоть кому-то начать разговор…
Фейерверк. Взрыв. Карнавал красок. И переход из состояния почти потустороннего покоя в крайнюю возбужденность происходит очень резко. Можно сказать, мгновенно. Наверное, это очень утомительно для того, кто с ней живет. Но я бы попробовал.
«А без очков вы кажетесь совсем беззащитным…»
Сразу же захотелось спросить: «Почему?», но делать это мысленно было совершенно бесполезно, а вслух оказалось бы невежливым.
— Мы встречались с вами несколько раз, но до сих пор не представлены.
— Считаете, что эту оплошность непременно нужно исправить? Но зачем? Возможно, мы больше никогда и не увидимся.
— В этом-то городе? Не уверен. В Ройменбурге, хочешь того или нет, постоянно натыкаешься на знакомых. Если, конечно, вы здесь не проездом…
— Это мой город.
Фраза прозвучала вполне невинно, разве что, немного кокетливо, и могла означать всего лишь подтверждение моих предположений, но непонятная гордость и нежность, промелькнувшие в интонациях женщины, снова заставили подозревать наличие подтекста. Так обычно матери говорят о своих детях, любимых и беспокойных.
— Тогда разрешите представиться…
Она усмехнулась и скрестила руки на груди, спрятав в складках джемпера озябшие на сыром воздухе пальцы:
— Вы так торопитесь назвать свое имя, что я начинаю бояться.
— Меня?
— Будущего.
— Но почему?
— Знаете, говорят, что чем больше заводишь друзей и знакомых, тем сложнее шагнуть вперед, когда придет время.
— Время чего?
— Выбора, конечно.
— И между чем и чем нам придется выбирать?
— Откуда же я знаю? — Изогнувшись в улыбке, губы стали совсем узкими. — Все провидят только Господь и его пророки, а всем остальным остается выбор… И ни одной лишней минуты на размышления. Жутчайшая несправедливость!
Женщина подошла к секретеру, вытянула карту из колоды, рассыпанной по хрустальной вазе, всмотрелась в поблекший от времени рисунок.
«И никто не уйдет от платы, но ни с кого не возьмут более, чем он может отдать…»
Готов спорить на что угодно, строчка подозрительно похожа на те самые «Откровения»! Спросить? Промолчать? Да что же мне делать, Господи? Подскажи! Наставь неразумное дитя свое!
— Двойка мечей. Любопытно.
— Вы гадаете на Таро?
— Иногда, для собственного удовольствия и развлечения знакомых. Вы спрашивали о выборе? Извольте. Взгляните на эту карту.
Изображение женщины, держащей в руках два обнаженных меча и словно готовящейся к обороне. Но разве можно рассчитывать на победу, если глаза закрыты повязкой? Так ведь невозможно угадать даже, с какой стороны придет опасность.
113 
