32 
— Но существуют ли игры, начав играть в которые, невозможно вернуться?
Юкари засмеялась.
— Ну и жуть! Человек оказывается заперт внутри игры и не может выбраться наружу, так что ли?
— Такого же не бывает?
— В общем-то нет, но есть игры, устроенные так, что не пройдя до конца эпизод с определенным героем, невозможно остановиться и прервать игру. Иначе герой погибнет на полпути…
Эцуко и отец переглянулись.
— Может быть, это?..
— Мисао любила играть в компьютерные игры?
— Ни разу не слышала.
Если бы она увлекалась подобными вещами, то наверняка упомянула бы, хотя бы вскользь, когда звонила в «Неверленд». Она из тех, кто, общаясь по телефону, выбалтывает все подряд — о том, что сделала новую прическу, купила туфли…
— В любом случае, — сказал Ёсио, — дело не продвинется, пока мать Мисао не обратится в полицию и они не проведут хоть какое-то расследование.
Он взял в руки счет:
— Юкари, давай, заканчивай с мороженым. А то испортишь желудок и придется пропустить занятия в бассейне.
— Живот заледенел. — Юкари положила ложечку. — Мама, в кишки уже можно гвозди вбивать.
— Какая ты дуреха! — улыбнулась Эцуко.
Когда отец довез их на своей машине до дома, был уже десятый час.
Эцуко погнала Юкари в ванную.
— Надо было деду предложить у нас помыться.
— Он сказал, что сходит в баню, там ему сделают массаж.
— Задарма?
После смерти жены Ёсио жил один, как и Эцуко, оставшаяся с дочерью одна в опустевшем доме.
Им советовали съехаться, и Эцуко была к этому готова.
Но Ёсио возражал.
— К счастью, от тебя до меня рукой подать, при желании всегда можем встретиться. Ты еще живешь памятью о муже, тебе будет тяжело устраивать все по-новому. Лучше какое-то время пожить раздельно. Мне совсем не одиноко. Твоя мать еще со мной.
Отец всегда отличался отзывчивостью и пониманием. Действительно, если бы Эцуко пригласила отца к себе в дом или же переселилась к нему с дочерью, то в любом случае она бы испытала горечь поражения. Она еще не оправилась после смерти мужа, и переезд был бы равносилен признанию — «жизнь не удалась».
По-быстрому высушив дочери волосы феном и уложив ее в постель, Эцуко прибралась в кухне и, наконец, смогла не торопясь принять ванну. С завтрашнего дня сотрудники «Неверленда» посменно отправлялись в летние отпуска. Строя на этот счет всевозможные планы, мечтая о том, куда отправиться отдыхать с Юкари, она пришла в хорошее расположение духа.
Когда раздался телефонный звонок, она, все еще в банном халате, пила в кухне апельсиновый сок. Дисплей на телефонном аппарате показывал одиннадцать часов пятьдесят пять минут.
Эцуко схватила трубку. Юкари спит не крепко, малейший шум может ее разбудить.
— Алло, алло?
Поскольку в доме не было мужчины, она привыкла, отвечая на звонки, не называть себя по имени. Если это был ночной звонок, она в целях безопасности отвечала слегка изменив голос, пока не понимала, кто с ней говорит.
Слышались отдаленные шумы, точно произошел сбой на линии.
— Алло, алло?
Раздался скребущий ухо треск, как будто горела сухая трава.
И вдруг тихий, точно погребенный под всеми этими шумами голос:
— Госпожа Сингёдзи… вы?
Прижимая трубку к уху, Эцуко едва не поперхнулась.
— Алло? Да, это я…
Голос, еще тише прежнего, произнес:
— Госпожа Сингёдзи…
Это Мисао. Она сразу поняла. Звонила Мисао.
— Мисао? Это ты, Мисао? Это Эцуко. Откуда ты звонишь? Где ты находишься?
Трубку вновь заполнили шумы.
— Я… — послышалось тихо. — Я…
— Мисао, говори громче. Очень плохо слышно.
Может, она пьяна? Голос какой-то расслабленный. Как у засыпающей Юкари.
— Сингёдзи… — повторяя ее имя, как заклинание, Мисао сказала: — Спа…
На этом связь оборвалась.
— Алло, Мисао? Алло!
Эцуко стояла оцепенев, сжимая трубку, глядя прямо перед собой. Когда связь обрывается, телефон сразу же вновь превращается в неодушевленный аппарат. Короткие гудки точно посмеивались над ней.
Положив трубку, опустилась на ближайший стул.
Это Мисао. Это ее голос. Она столько раз слышала его по телефону!
«Сингёдзи…»
Почему у нее такой странный, как будто томный голос? Где она? Что хотела сообщить?
Чувствуя, как по спине бегут мурашки, Эцуко обхватила колени.
32 
