очень нудно 
72 
Точно. Он… светится. Изнутри. Словно где-то за плотным занавесом смуглой кожи кто-то зажег свечу. И пусть ее огня не хватает, чтобы пробиться наружу, можно безошибочно определить, что он — там. Внутри. Мерцающий с частотой биения сердца.
— Не бойся, — повторяет человек.
— Не буду, — обещаю я, во все глаза глядя на сияние, наполняющее калеку.
— Ты смотришь так, будто увидел…
— Чудо.
— Чудо? — непонимающе хмурится он.
— Вы… под вашей кожей что-то светится.
— А, вот ты о чем… — Человек устало откидывает голову назад, к стене. — Поверь, для меня ты выглядишь точно так же. Как огонек за стеклами лампы.
Невольно перевожу взгляд на свои руки. Нет, они остаются прежними. Руками ребенка.
— В своем теле ты огня не увидишь. Зачем? Ты ведь и так знаешь, кто ты и где находишься. А вот других товарищей по несчастью определишь сразу.
Товарищей? Несчастье? О чем он говорит?
— Как давно ты покинул пределы империи?
Холодею. Если до сих пор все происходящее казалось дурным сном, вот-вот собирающимся закончиться, то последний вопрос, заданный спокойно и деловито, отрезвляет, как ведро холодной воды, пролитое на голову. Но моя крепость пока не намерена сдаваться.
— О какой еще империи вы говорите?
Он улыбается. Понимающе. Словно намекая: знаю-знаю, какие чувства ты сейчас испытываешь, мальчик.
— Позволь представиться. Некогда меня звали Себерро Рен Да-Нали. А как звучит твое имя?
Да-Нали?! Не может быть! Этот род пресекся еще до рождения моего отца. Поговаривали, что последний его отпрыск, исполненный великой скорби, отправился за «врата мечты», чтобы никогда не возвращаться оттуда. И звали этого отпрыска действительно…
— Конран Глен Да-Диан.
Человек слушает, ловя каждый звук. И уважительно кивает:
— Славное имя. Славный род. Да-Дианы всегда верно служили престолу. А вот престол… И что же заставило тебя убежать из родного мира? Разочарование в любви? Упрямство? Обида?
Он разговаривает со мной, как с ребенком. Обманулся заемной внешностью?
— Я отпраздновал свое совершеннолетие уже более семи лет назад.
— Хочешь сказать, что давно уже взрослый? Извини. Так какая же взрослая глупость привела тебя сюда?
Смеется. Точно, смеется, хотя кончики губ едва-едва приподняты. Зато глаза… Глаза полны света. Не такого яркого, как солнечный, льющийся в окна, но не менее теплого. Глупость? Собираюсь обидеться, даже оскорбиться, но в последний момент понимаю, что незнакомец прав, даже не вникая в детали произошедших со мной событий. Я ведь сглупил. На самом деле. Был бы умнее — все шло бы иначе. Хотя очень может быть, что по той же тропинке.
— Меня казнили.
— Казнили? — Он заинтересованно подается вперед, но тут же снова стукается спиной о стену, потому что обрубков рук и ног не хватает для равновесия. — Как? И за что?
— Вскрыли грудь. Крыльями.
Себерро Рен, если таково его настоящее имя, удивляется. Искренне.
— Эта казнь считалась древней еще в мои времена. И применялась очень редко. Собственно, я думал, что уже не осталось умельцев, способных ее исполнить. А приговаривали к ней… — Он ненадолго замолчал, растерянно глядя на меня. — Ты почитаешь Всеединого?
— Второй раз в жизни слышу это имя. Но да, казнили меня именно поэтому. Решили, что я — один из приверженцев какого-то забытого культа.
— Надо же… — Калека шевельнул обрубком правой руки, как будто хотел потереть подбородок несуществующими пальцами. — Значит, в него все еще верят. И многие?
— Лично я знаю только одного из таких верователей.
— Там, где один, там обязательно появится и второй. И третий. И… — Он тяжело вздохнул. — А впрочем, и пусть. Лучше мое тело будет сожжено фанатиками. Я все равно не собираюсь возвращаться.
Возвращаться? А, ну да. Он же — «вдох». И где-то по другую сторону мира его ждет полуживое тело. Его — ждет. А меня? Но если мне путь обратно заказан, то что держит здесь Себерро?
— Почему?
— Что — почему? — непонимающе сдвигает брови калека.
— Вы можете вернуться, но не хотите. Почему?
— Ты и впрямь совсем недавно попал сюда… Это какое тело по счету? Только не говори, что сразу забрался именно в него: работу своего сурового сына я узнал сразу же.
Какого еще сына? Какую работу? Но тел и в самом деле было несколько.
— Третье. И в первых двух я задерживался недолго. Одно умерло от потери крови, второе… Не знаю. Не помню. Наверное, тоже умерло. И я тут же очутился в этом.
72 
