Особенно,... 
99 
В большом полиэтиленовом пакете, перевязанном крест-накрест бечевкой, лежала Мишкина шинель. Шинель была мне подарена еще утром.
– Все равно я никогда в жизни ее больше не надену. – сказал Мишка. – А тебе пригодится – пальто себе сошьешь" в стиле «милитари». Если мать вдруг хватится, скажу – моль съела...
– Значит так. – непримиримым тоном начала бабка. – Я отправляю твоей матери вот этот капот, и ты его без разговоров отвезешь...
– Гелька! – донесся с улицы Машкин крик. Я воспользовалась поводом и быстро сказав:
«Меня зовут», улизнула от бабки во двор.
Машка с сияющим видом стояла перед крыльцом. Половину ее лица закрывали темные очки.
– Ты чего такая радостная? – спросила я. – От того, что я уезжаю?
– А как ты думаешь?
– Ну тогда от любви.
Машка была в таком хорошем настроении, что даже не стукнула меня под дых.
– А почему ты в очках? – спросила я.
– Глаз от света берегу. На всякий случай.
– Покажи-ка мне его еще раз.
Машка, не чинясь, сняла очки. Оба ее глаза – и зеленый, и синий – смотрели на меня сияющим взглядом.
– Спасибо. – сказала она. – В тысячный раз.
– В тысячный раз говорю, что это не я.
– Я понимаю, что это купава. Но желание-то ведь ты загадала?
Я промолчала. Конечно, я была очень рада, что все получилось так, как я задумала, и мое загаданное на венок желание сбылось. Но глядеть в Машкин оживший синий глаз было почему-то жутковато.
Мы вернулись в избу – поучаствовать в сборах.
– Ты к нам еще приедешь? – спросила Машка, когда барахло было увязано в тюки и запихано в чемоданы.
– Не знаю. – сказала я.
С улицы донесся треск двигателя «Запорожца».
– Вот и Семен приехал. Ох, присядем на дорожку. – сказала бабка, с кряхтеньем опускаясь на лавку.
Мы с Машкой чинно сели и с полминуты молчали. В это время полагалось вспоминать, не забыто ли чего. Но я думала о другом.
С драконом серый мир мне уже не страшен. У меня есть защита от всяких оборотней. По моему приказу дракон выводит меня в мир иллюзий, Я снова могу стать мастером реальности!
Вот теперь и наступает пора выяснить, что такое этот серый мир. Иногда мне казалось, что он существует только у меня в голове. Все окружающие или не знали, что это такое, или не считали его проблемой. Собрать пазл... Пока элементов было явно недостаточно. У меня имелся кусочек правды – ответ Джефа. Другим кусочком с грехом пополам можно было считать ответ Хохланда. Хотя я не была уверена, что его замечательная история о «проклятой земле» имеет отношение к серому миру. И, наконец, что-то наверняка знает Князь Тишины.
Бабка прервала молчание:
– Ну, Ангелина, в добрый путь, во святое времечко, Николай-угодник с тобой... Маме-папе от всех Щербаковых кланяйся...
Машка вскочила, схватила два куля с гостинцами и поволокла их на крыльцо. Я задумчиво взялась за чемодан. Мыслями я была уже далеко отсюда.
...Кого еще можно спросить о сером мире?
Эзергиль отвечать отказалась. Антонину? Обязательно, вот только возвращается она в сентябре. Катьку Погодину? Она мне не скажет, даже если что-то знает, к тому же она иллюзионистка.
Я принялась вспоминать все случаи моего выпадания в это отвратительное субпространство, начиная с самого первого, когда я через абстрактную картину сбежала из вражеского училища на проспекте Авиаконструкторов. Вот куда мне надо бы наведаться по приезде в город. Они должны знать, что такое серый мир, если пользуются им, чтобы устраивать такого рода ловушки на начинающих мастеров реальности. Какого рода? Да затягивание в серый мир через творчество. Только я попадаю туда через собственное творчество, а ловушка действует через чужое. Через картину... через клип...
Только сейчас – через полгода! – до меня дошло, что за видеокассету с «Бурзумом» подсунул мне зимой Саша.
Это была ловушка!
Западня на мастера реальности! На меня!
Вот он, недостающий элемент. Ответ Саши Хольгера.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ИСТИННЫЙ ЦЕЛИТЕЛЬ
Сорви же с себя эту паутину невежества, эти оковы тления, эту опору зла, эту могилу, которую ты носишь с собой.
Corpus Hermeticum
1. Городские новости.
Когда поезд приехал в Питер, было около полудня. Родители уже ждали меня на платформе. В городе было жарко и пыльно. Солнце шпарило так, что болели глаза, а воздух пах шавермой и бензином. Все казалось сухим, грязным и чуждым. Папа, ворча, доволок до машины неподъемные сумки с бабкиными гостинцами. По дороге домой, пока мы ехали с вокзала, мама рассказывала всякие городские новости. В общем, за время моих деревенских каникул ничего интересного не случилось. Припадки жары чередовались с грозами, а с неделю назад разразилась ужасная буря: посрывало рекламные щиты повалило десяток-другой деревьев, но, к счастью, обошлось без жертв. Звонил Хохланд, спрашивал, когда я вернусь, и велел по приезде с ним связаться. Маринка так ни разу и не позвонила и даже не поздоровалась с мамой, когда та случайно встретила ее на остановке.
99 
