очень нудно 
64 
Черная «волга» с военными номерами, за рулем которой сидел сержант в «парадке», покинула военную часть. Через семь минут она уже была у дома полковника Мешкова. Тот торопливо выбежал из подъезда и буквально юркнул на заднее сиденье.
– Сержант, гони в город, – коротко бросил он, нервно закуривая дешевую сигарету.
Даже сержант-водитель курил сигареты лучше, чем его шеф. Курил Мешков нервно, часто стряхивая пепел.
Когда машина была уже в городе, солдат задал вопрос:
– Теперь куда, товарищ полковник?
– Видишь вот тот перекресток? Там и остановишься.
– Потом? – спросил сержант.
– Потом поедешь в часть. Никого по дороге не брать. Ты меня понял, сержант? Почую, что в салоне духами воняет, пойдешь туда, откуда ко мне попал.
– Так точно, товарищ полковник!
Выбрался Мешков из автомобиля вальяжно, не торопясь. На прощание благосклонно махнул рукой, дескать, поезжай. Черная «волга» с военными номерами скрылась за поворотом. Полковник Мешков купил на перекрестке газету, пробежал глазами название передовой статьи. Затем немного потоптался, подошел к другому газетному киоску и купил пачку самых дорогих сигарет.
– Ну вот, теперь порядок.
Он тут же распечатал сигареты и закурил. Теперь в городе, среди штатского населения, полковник все делал неторопливо, основательно, с чувством собственного достоинства. Хотя одет он был скромно: и плащ, и ботинки, и костюм – не ахти какие.
Темно-синий «Бьюик» остановился и дважды просигналил. Мешков вздрогнул.
Заднее стекло медленно опустилось, и Мешков увидел, как Матвей Толстошеев махнул рукой.
Полковник забрался на заднее сиденье.
– Ну, здорово, здорово, – протягивая руку, произнес Матвей Толстошеев.
– Здравствуй, Матвей Иосифович. Как ты?
– Я ничего. А ты?
– Тоже.
– Сейчас поедем, поговорить надо. На переднем сиденье, рядом с водителем сидел верзила-охранник. Мешков к подобным субъектам в салоне автомобиля Толстошеева уже привык. Он понимал, что пока о деле Толстошеее говорить не станет, так, пустой разговор, чтобы убить время. И действительно, разговор пошел ни о чем.
Мужчины перепрыгивали с одной темы на другую, ведя разговор то о газетах, то о женщинах. Все это продолжалось до тех пор, пока, наконец, автомобиль остановился у платной стоянки, у небольшого ресторана. Этот ресторан принадлежал бандитам, они были его настоящими хозяевами, хотя у заведения, как и положено, имелся официальный управляющий, маленький, шустрый, с аккуратными усиками, бывший бухгалтер цирка.
– Пойдем, – сказал Матвей Иосифович. – А вас я вызову, в случае чего.
Будьте где-нибудь неподалеку.
Охранник хотел пойти за хозяином, но тот движением руки дал понять, что в сопровождении не нуждается. Двое здоровенных парней на входе в ресторан, выполнявших функцию то ли вышибал, то ли швейцаров, то ли охранников, угодливо стали расшаркиваться, завидев приближающихся Толстошеева и Мешкова.
– Добрый вечер, Матвей Иосифович, – осклабившись на все зубы, пять из которых оказались железными, произнес дюжий детина, прижимаясь спиной к мрамору стены, угодливо и любезно пропуская Толстошеева с гостем.
– Не теряйся, – сказал Толстошеев своему спутнику, – у меня здесь место прикормленное, все свои. Никто посторонний к нам не сунется, беседовать можем по душам.
И у Мешкова, и у Толстошеева приняли верхнюю одежду. Толстошеев даже не обернулся, когда сбрасывал плащ, он был уверен, одежду подхватят, даже не дадут коснуться пола. Тут же появился холеный и добродушный метрдотель, с насквозь лживыми глазами, которые пытался спрятать под дорогими очками.
– Как всегда, Матвей Иосифович?
– Разберемся по ходу, – махнул рукой Толстошеев, важно проходя в зал и направляясь к столику, за которым он любил сидеть.
Столик был удобный, в углу зала, всего с двумя стульями. Столик окружали живые цветы – глицинии, увившие деревянную решетку.
Мешков и Толстошеев уселись. Тут же появился метрдотель, за ним стояли два официанта, выглядывая из-за спины начальника на важных гостей. Хотя чем занимались Толстошеев и Мешков, официантам и метрдотелю было неизвестно. В этом ресторане ценились только деньги и связи, а то, что Толстошеев находился на дружеской ноге с хозяином ресторана, знали все – от гардеробщика до поваров.
– Давай всего лучшего, – сказал, глядя на черную бабочку метрдотеля, Толстошеев.
64 
