163 
Молодой человек, сидящий за соседним столиком, пригласил на танец Бренду, Стенли увел Лиону, и Тина осталась одна. Она проводила подругу взглядом. У Бренды был жених, молодой англичанин, капитан корабля. Он не смог приехать. Тина знала, что они хотят пожениться, и думала: «Если Бренда выйдет замуж и уедет в Англию, а Стенли женится на Лионе и приведет ее в дом, я опять останусь одна». Нет, конечно, работу у нее никто не отнимет, она сможет снять жилье, но душевное пространство опустеет. Одинокие вечера — что может быть хуже? Что может быть ужаснее дома, окна которого не горят, когда ты идешь к нему?!
— Разрешите?
Тина вздрогнула и подняла глаза: перед нею стоял Конрад. Она машинально встала, а он тихо произнес:
— Здравствуй, Тина!
Она так же негромко ответила:
— Здравствуй!
Она вышла из-за стола и пошла с ним на середину зала. Ей казалось, что все смотрят только на них. Может, и в самом деле было так?
Тина чувствовала себя неловко.
— Я плохо танцую, — прошептала она, но Конрад не обратил внимания на эти слова, обнял ее и привлек к себе. Они скользили по мраморному полу, и Тине казалось, что все происходит во сне. Она плохо слышала музыку, почти ничего не видела, только чувствовала сквозь тонкий шелк платья его горячую руку на своей напряженной спине, его взгляд, прикованный к ее серым глазам, казавшимся прозрачными в ярком свете, к полураскрытым губам и обхваченной воротничком нежной шее. И испугалась, ощутив силу своего влечения к нему.
Ей захотелось обнять его, отдать ему свой поцелуй и свою душу. Он был для нее единственным мужчиной в этом зале, единственным мужчиной на свете, единственным, кого она могла бы любить.
И он думал о том же. Он понял, что любит ее, возможно, любит давно, с того самого момента, как только увидел, просто глупые амбиции, поверхностные чувства, переживания и мысли мешали это понять. Он познал истину, лишь испытав горе потерь, разочарований и обид. Любовь, составившая резкий контраст со всем пережитым, заполнила ярким светом мрачное, пустое пространство его души. Тина… Над ней надругались, но для него она осталась незапятнанной, ибо никто и ничто не могло взять верх над ее возвышенной душой, чистыми помыслами, желанием любить. Он хотел взять ее под свою защиту, чтобы в ее жизни не было больше боли, чтобы она была счастлива.
Они оба чувствовали бы себя совсем одинокими в этом городе, если бы не знали: Конрад — о том, что здесь живет Тина, Тина — что где-то рядом находится Конрад.
Потом музыка смолкла, но Конрад все держал руку Тины в своей. Она мягко освободилась.
— Как ты поживаешь, Тина?
— Хорошо, а ты?
— Тоже.
И оба, сами не зная почему, солгали.
— Я часто вспоминаю и думаю о тебе! — не выдержав, произнес он.
Тина тихонько засмеялась.
— Мистер О'Рейли, я полагала, что у вас хватит такта не говорить мне таких вещей сегодня и здесь, — сказала она, оглянувшись на его белокурую спутницу, которую провожал к столику пригласивший ее кавалер.
— Прости. Быть может, это потому, что я пьян и не только от вина.
— Это ты прости, — негромко ответила она и попросила:— Проводи меня назад.
— Твои друзья? — кивнул он.
— Да.
— Где ты живешь? — спросил Конрад и, уловив в ее взгляде тревогу, добавил:— Не бойся, Тина, я не собираюсь нарушать твой покой своим приходом, просто хочу прислать тебе одну вещь. Она твоя по праву уже давно.
— Что это?
— Узнаешь.
Тина сказала, где живет, а Конрад вынул карточку и подал ей.
— А это мой адрес. Если ты когда-нибудь зайдешь ко мне, Тина, я буду очень рад. Почти счастлив.
Она хотела спросить, что нужно, чтобы исчезло это «почти», но промолчала.
Конрад проводил ее на место и вернулся к Элеоноре, Тина присоединилась к друзьям, но у обоих до конца вечера было чувство, будто они здесь, хотя и разлученные, только вдвоем.
ГЛАВА X
После ужина поехали домой. Тина была рассеянна, задумчива, она рано удалилась к себе и долго размышляла при свете ночника.
Потом, почувствовав жажду, вышла в гостиную, где стоял графин с водой. В комнате было темно, и Тина не сразу заметила Стенли. Он молча стоял, облокотившись на подоконник, и смотрел на нее. Его глаза в свете луны казались зеркально-прозрачными, а лицо призрачно бледным. Он позвал:
— Мисс Хиггинс! Тина!
Она остановилась, стесняясь своего одеяния — легкого пеньюара, накинутого поверх ночной сорочки.
163 
