202 
В этой работе был один важный компонент – ты постоянно должен быть у всех на виду. Во всяком случае, в работе Джека – Эмме-то плевать, кто ее видит, а кто не видит.
В известном смысле они были как боги – Эмма и Джек, двое «немодных» канадцев в Городе ангелов. Как боги, они держались от людей на расстоянии. Они и сами себя видели не очень отчетливо; как принято в кинобизнесе, они судили о своей игре по тому, как их принимали. Но в глубине души Джек знал, что Дональд, тот метрдотель из «Стэнса», был прав, он видел его насквозь и верно назвал «деревенщиной». Да, теперь он гражданин США, законный житель Санта-Моники, штат Калифорния, но на самом деле он не жил нигде – он просто ждал, ждал своего часа. Это он неплохо умел – отлично натренировался с Клаудией.
Конечно, Джек греб деньги лопатой. Но он понимал – жизнь на этом не кончается, его ждет что-то еще, что-то другое.
Джек снова оказался в Торонто, как обычно, против свой воли, на этот раз без Эммы, которая, как правило, проводила в столице Онтарио куда больше времени, чем он (в Канаде если ты писатель, ты почти король).
«Жизнь – это как перекличка в классе, – писала Эмма в «Глотателе», – когда выкрикивают твое имя, ты должен быть на месте. Хорошо, что это единственное правило, которое ты обязан соблюдать».
Сидя у матери в салоне, Джек завел с ней спор про съезды татуировщиков. Раньше их вообще не было, но в последнее время Алиса отправлялась на такие съезды чуть не каждый месяц. Вчера она была в Токио, завтра в Мадриде, сегодня – где-то в Штатах. Куда ни ткни, всюду тату-конференции.
Алиса редко бывала в Лос-Анджелесе, как правило осенью, и вовсе не специально для того, чтобы повидать Джека – просто в эти сроки там проходил ежегодный «Чернильный бал», калифорнийский съезд татуировщиков и специалистов по пирсингу. Считалось, что это самый большой тату-съезд в мире, его проводили на бульваре Сансет, в «Палладиуме», знаменитом танцзале времен свинга.
Весной проходила конференция в Нью-Йорке, в зале «Роуз-ленд» на Пятьдесят второй улице; Алиса ездила туда регулярно. Еще весной была конференция в Атланте, а зимой – в Мэне, да-да, в Мэне, в феврале! Несмотря на многочисленные обещания, мама так ни разу и не навестила Джека в Реддинге, но «Безумное чаепитие» в Портленде – извините, туда она обязана наведываться каждый год.
Алиса ездила и на тату-фестиваль Адского Города – в Колумбус, штат Огайо, в отель «Хайатт-ридженси» (кажется, эта тусовка проходит в июне, Джек точно не запомнил). Но любимый мамин маршрут – ежегодный визит в Филадельфию; она даже сфотографировалась с Филадельфийским Психом Эдди, тот всегда ходил в желтом спортивном пиджаке и так много геля заливал себе в волосы, что они торчали у него, как у дикобраза.
В общем, где бы татуировщики ни собирались – в Далласе, Дублине, Питсбурге (так называемый Митинг меченых) или Декейтере, штат Иллинойс, – Дочурка Алиса всегда была в центре событий.
Она ездила и в Бостон, и в Гамбург. К ее разочарованию, Герберт Гофман оставил дела, но она нашла Роберта Горльта.
– В нем два метра шесть сантиметров роста, он играл в Канаде в баскетбол, – рассказывала она Джеку.
На эти съезды собирались тату-художники со всего мира – с Таити, Кипра, Самоа, из Таиланда, Мексики, Парижа, Берлина, Майами, даже из Оклахомы, где татуировки вне закона. Алиса перебывала со своими коллегами везде, и везде это были одни и те же люди.
– Зачем ездить, если везде одни и те же уроды? Зачем все время смотреть на одни и те же рожи?
– Ну, потому что мы такие уроды, Джек. Потому что мы – это то, что мы делаем. Мы не меняемся.
– Ради бога, мам, ты хоть представляешь, в какое дерьмо ты можешь вляпаться в «Хайатт-ридженси» в Колумбусе или в вонючем «Шератоне» в Миннесоте?
– Джек, подумай только, что тебя слышат сейчас мисс Вурц, или бедняжка Лотти, или миссис Уикстид, упокой Господь ее душу! – сказала Алиса. – Господи, что стало с твоей речью. Кто виноват, Калифорния или кино?
– В чем виноват?
– Наверное, это Эмма, – сказала Алиса. – Это потому, что ты живешь с этой дрянной девчонкой, она без гадкого слова секунды прожить не может. У нее все время на языке «дерьмо» и «вонючий». Тебя послушать, «дерьмо» – это не слово, а местоимение или междометие! А ведь когда-то ты говорил так изысканно. Ты когда-то умел говорить. Ты даже не говорил, а вещал.
В ее словах была доля правды, только вот в чем дело – Алису хлебом не корми, дай свернуть с неприятной ей темы, уйти от ответа. Вот перед ней Джек пытается убедить ее, женщину в годах, что все эти «конференции» – сборища умственно отсталых, уродов, извращенцев, а она пеняет ему на какое-то «дерьмо»! Там бог знает что творилось, на этих конференциях, везде ходили люди, полностью покрытые татуировками, там даже конкурсы среди них устраивались! Там татуировали бывших зэков, даже целый жанр был – тюремные татуировки, такие же своеобразные, как байкерские. Там татуировали стриптизерш и порнозвезд – Джек это хорошо знал, отсмотрев немало фильмов с Длинным Хэнком.
202 
