Особенно,... 
45 
Себастьян уселся на стул с высокой спинкой у окна, закрыл глаза и представил белые стены утопающего в зелени, залитого солнечным светом дома. Его воображение разыгралось, и вот в мыслях он уже вошел в свой новый дом, с блаженством втянул в себя аромат чего-то необыкновенно вкусного, распространяющийся из кухни по всему холлу, и протянул руки идущей ему навстречу женщине с черными волосами… Еве…
— Черт! — воскликнул он, вскакивая. Как было бы здорово, если бы я смог привести ее в свой новый дом! Со временем у нас появились бы дети, и всем там хватило бы места, всех согревало бы домашнее тепло. Как было бы здорово…
Достав из буфета бутылку скотча, Себастьян наполнил до краев стакан и одним махом наполовину осушил его. Обжигающая жидкость разлилась по его нутру приятным теплом. Однако опьянения, на спасительный эффект которого он так рассчитывал, не наступило ни спустя минуту, ни тогда, когда стакан полностью опустел.
Я потерял ее, с беспощадной отчетливостью понял Себастьян. Потерял навеки и не знаю, как жить дальше, на что надеяться… Без нее ничто мне не нужно — ни сад, ни дом, ни цветы, ни кресло-качалка, ни дети… Я боялся колдовских чар, мечтал освободиться от них и ни разу не отважился признаться себе в том, что просто-напросто влюбился, влюбился впервые, по-настоящему и бесповоротно…
Как же странно устроена жизнь. Как все запутанно, нелепо, нелогично. Я оскорбил грязными обвинениями самую восхитительную из всех известных мне женщин, оскорбил непреднамеренно, по собственной глупости.
От желания броситься к телефону, набрать номер Евы и опять попросить у нее прощения, у него свело желудок. Но Себастьян даже не поднялся со стула.
Ты обидел ее, страшно обидел и должен понести наказание, неумолимо сказал ему внутренний голос. Не тревожь ее больше, не тереби рану, нанесенную тобой ее чуткому сердцу. Пусть она повстречает более достойного, более надежного человека, пусть будет с ним по-настоящему счастлива…
В офис на следующий день Себастьян не поехал. До обеда провалялся в постели, тупо глядя то на стены, то на окно, то на потолок.
Глаза резало от недосыпания, голова гудела, сердце то и дело беспокойно трепыхалось в груди.
Он снова и снова прокручивал в памяти события вчерашнего вечера и, не переставая, ругал себя самыми хлесткими из известных ему выражений. Ему хотелось выть или лезть на стену от отчаяния.
Ближе к вечеру, обозлившись на себя за столь продолжительное проявление слабости, Себастьян, небритый и непричесанный, быстро приняв душ и одевшись, вышел на улицу, чтобы немного развеяться.
В ближайшем от его дома парке гуляли, как обычно, старики и дети. Молодые мамы катили коляски.
Себастьян, шагая по вымощенной камнем дорожке, поймал себя на том, что всматривается в лица попадающихся ему навстречу женщин с неприличной пытливостью.
Веди себя пристойно, кретин! — одернул он себя. Не нагоняй своей небритой физиономией страх на ни в чем не повинных людей.
Ни одна из этих женщин все равно ни капли не похожа на Еву. Такой, как она, больше не найти!
Он вернулся домой около девяти, не ужиная, упал на кровать и, вконец измученный, тут же заснул. А утром, приведя себя в порядок и через силу выпив чашку кофе, отправился в «Новый век».
Дни потекли один за другим бесцветной нескончаемой вереницей. Мало-помалу Себастьян приучил себя даже не мечтать о звонках и визитах к Еве, но не думать о ней каждый день, каждую ночь не желал и не мог.
По прошествии двух-трех месяцев он смирился с существующим положением вещей и решил, что будет жить с воспоминаниями о Еве до гробовой доски.
12
Приближался тот самый день, десятое сентября, когда ровно год назад она приземлилась в аэропорту Найроби.
Об огромном счастье, которое сулила ей тетя, она за прошедший год почти не думала.
Загружала себя работой, сдружилась с соседкой, тоже одинокой, и проводила с ней за чаем и обсуждением прочитанных книг и просмотренных фильмов вечера и выходные. О Себастьяне вспоминала лишь изредка, когда любовь к нему, не задушенная ни обидой, ни злостью, ни длительной разлукой, рвалась из сердца наружу.
Происходило подобное чаще всего поздно вечером, в минуты перед отходом ко сну или во время бессонницы. Тогда Ева принималась анализировать последнюю их встречу и размышлять, правильно ли сделала, столь категоричным образом выставив его из своего дома и запретив ему звонить.
45 
