Особенно,... 
51 
Эмбер приняла поцелуй и одновременно ответила на него, упиваясь пылом и силой обнимавшего ее мужчины. Ее ногти слегка царапнули ему кожу, и он застонал от наслаждения. Слыша его страсть, чувствуя ее, ощущая ее вкус, Эмбер еще раз медленно провела ногтями по его мускулистой спине.
— Ты сведешь меня с ума, — пробормотал Дункан, не отрываясь от ее губ.
— А мне кажется, что я уже безумна, и все из-за тебя. Со свирепой осторожностью он укусил ее за нижнюю губу.
— Но насколько ты безумна? — спросил он. — Достаточно ли для того, чтобы обнажиться для моих рук и глаз? Достаточно, чтобы позволить мне приобщить тебя к новым ласкам?
Эмбер уловила бурную вспышку желания, пронзившую Дункана при этих словах, и поняла, что больше всего на свете он хочет, чтобы она сказала «да».
Зная это, прикасаясь к нему, веря ему, Эмбер никак не могла сказать «нет».
— Да, — прошептала она.
Руки Дункана сжали ее еще крепче, так что она почти не могла дышать. Под его медленным нажимом она стала клониться назад, пока опять не оказалась распростертой на земле. Плащ соскользнул с нее, обнажив светлые холмики и розовые бутоны, которые рот Дункана заставил упруго стоять.
— Приподними бедра.
Голос Дункана стал почти неузнаваем. Нетерпеливое ожидание, охватившее его при виде полуобнаженной Эмбер, передавалось ей с такой силой, что она едва не лишилась чувств. Она не могла пошевелиться и дышала с трудом.
Эмбер не знала, что Дункан собирался делать дальше. Знала только, что ожидание этого давало свежую пишу бушевавшему в нем пламени страсти.
— Дункан. — прошептала Эмбер.
— Приподнимись, — сказал он. — Дай мне увидеть цветок, в сердцевину которого я по глупости поклялся не проникать. Сегодня.
Дрожа от сотрясавших ее противоборствующих чувств, Эмбер повиновалась. Когда ее бедра приподнялись, его сильные руки стали помогать одежде соскользнуть с нее окончательно. И вот уже она оказалась совершенно нагой, если не считать прикрывавшего спину плаща и ярких чулок на ногах. Ощущение этой наготы одновременно и ужаснуло, и взволновало ее.
— Ты так прекрасна, что слова здесь бессильны, — хрипло проговорил Дункан.
Он уже не касался Эмбер, неожиданно оставив ее во власти данной ей от природы стыдливости и внутренней тревоги. Сдавленно вскрикнув, она выдернула из-под себя конец плаща и набросила его на бедра. Когда Дункан попробовал отбросить плащ в сторону, она воспротивилась этому.
— Не будь такой стыдливой, — сказал Дункан. — Ты прекраснее всех цветов в садах султана.
При этих словах рука его скользнула под плащ.
Как только Дункан коснулся Эмбер, в тот же миг ее пронзило ощущение его желания. Словно в нее попала молния, опалившая ее нежным и в то же время жгучим огнем.
Опустив слегка дрожащую от сдерживаемой страсти руку ей на низ живота и широко расставив пальцы, он накрыл весь тазовый пояс. Потом рука повернулась, и мизинец, скользнув в шелковистое тепло ее волос, добрался до еще более теплой, еще более шелковистой плоти под ним.
От этого неожиданного прикосновения по телу Эмбер пошли жаркие волны. Ее дрожащее, прерывающееся дыхание вызвало у Дункана улыбку. При виде того, как от прилива ответной страсти темнеют и расширяются зрачки ее глаз, его кровь хлынула еще жарче к средоточию его естества, пока восставшая плоть не начала пульсировать и содрогаться при каждом ударе сердца.
Дотрагиваясь пальцем до упругих, влажных лепестков, он испытывал мучительное искушение. С каждым своим вдохом он сожалел, что дал эту клятву.
Рука Дункана снова передвинулась. Нежно, настойчиво ласкал он Эмбер, неотрывно глядя ей в глаза.
— Дункан, — сказала она. — Что…
Но продолжать Эмбер не смогла. Он нашел тот гладкий, чувствительный узелок, что прятался у нее в закрытых лепестках. Изумленный звук вырвался у Эмбер, когда она содрогнулась от пульсирующего наслаждения.
Словно ощутив наслаждение Эмбер так же ясно, как ощущала его она сама, Дункан застонал. Его палец снова погладил этот бутон, вызвав еще один пульсирующий толчок, потом еще один. И с каждой такой лаской жаркая влага ее ответа облизывала ему пальцы.
Но когда он попробовал раздвинуть пальцами гладкие лепестки, ее ноги оказались слишком плотно сжатыми.
— Я не стану брать тебя силой, — тихим голосом произнес Дункан, — но я умру, если не смогу хотя бы прикасаться к тебе. Открой мне свою теплую крепость. Я буду там очень нежным гостем.
51 
