40 
– Какой на хрен рыбки?!! – заорала блондинка, запахивая халат. – От какого на хрен Ромы?!!
Открыв дверь, юноша налетел на Татьяну, оставшуюся стоять на пороге по приказу Сычевой. От неожиданности он отпрянул назад.
– Окружили... блин, Юльки... – Парень повернулся и побежал вверх по лестнице, на второй этаж. – Я в штана-а-а-а-х! – донеслись его слова сверху.
– Какой на хрен рыбки? – гневно повторила вопрос блондинка и брезгливо, мизинцем, подцепила пакет. От удара он лопнул и из него капала на пол вонючая рыбная жидкость.
– Вы Людмила Сергеевна? – любезно осведомилась Сычева.
– Ну... была... с утра...
– Ну так мы к вам! – радостно сообщила Сычева и плюхнулась на диван. – Заходи, девки!
– Ка... ка-какие девки?.. – оглядываясь по сторонам, прошептала Людмила Сергеевна. – Какие на хрен девки?! – Свободной рукой Павловская подхватывала шелковый синий халатик, который разъезжался у нее то на коленях, то на груди, предательски обнажая красивое, загорелое тело.
Сычева критически оглядела Павловскую. «Стерва», – поставила она неоригинальный диагноз.
Афанасьева неуклюже залезла в окно и по стеночке подкралась к дивану.
Татьяна бочком протиснулась в комнату, прикрыв за собою входную дверь. Кажется, они чувствовали себя преступницами, вторгшимися без спроса на чужую территорию. Сычевой нужно было быстрее брать инициативу в свои руки, иначе был шанс, что девушки начнут извиняться и ретироваться.
– Вы на хрен кто? – в лоб спросила Павловская и уронила пакет с рыбой на пол. Сычева резко наклонилась вперед, неизвестно зачем пытаясь поймать его, и из кармана джинсовки вывалился пистолет.
Павловская взвизгнула, словно ее атаковала змея, и задрожала, вибрируя синим шелком халата.
– Пардон, – сказала Сычева, подбирая с пола пистолет и пряча его в карман.
– Вы из милиции? – прошептала Людмила Сергеевна и обессилено рухнула в кресло.
– Что-то типа того, – не стала отрицать Сычева.
– Ой, я не виновата! – Павловская вдруг зарыдала, размазывая по лицу крупные слезы и тушь. – Я ничего не знала! Они использовали меня вслепую!
– Кто?!
– Васильев, Стасов, Мундер и Крот! Вы их уже арестовали?
– А как же! Все сидят и обезьяннике.
– Я ничего не знала! Я действительно думала, что это... улучшители топлива! У меня торговое образование! Я не технарь. Они мне сказали, что если прикрепить устройство к бензобаку, то поляризуются эти, как их... магнитные поля и самый паршивый дешевый бензин превращается... превращается...
– В девяносто восьмой?! – присвистнула Сычева от удивления. – Да вы, Людмила Сергеевна, сказочница!! И как вы продавали этот свой «улучшитель»?
– У нас были агенты. Бабушки, пенсионерки... Они находили покупателей и получали проценты с продаж. Улучшители хорошо покупали! Ведь мне и сертификаты предоставили, и награды всякие с выставок-ярмарок! Я не знала, что это обманка!!
Павловская начала суетливо креститься и почти одновременно во дворе послышался грохот и собачий лай. Сычева, Татьяна и Афанасьева бросились к окну.
Во дворе, на зеленой травке, раскинув руки, лежал юноша. Он был в джинсах, но голый по пояс, поэтому создавалось впечатление, что он прилег позагорать на последнем, сентябрьском солнце. Собака брехала, охраняя кучку мелкой рыбешки.
– Через чердак сиганул! А я лестницу вчера убрала, – сказала Павловская, тоже подходя к окну.
– Разбился?! – прошептала сердобольная Афанасьева.
– Юлька! – высунувшись из окна, заорала Сычева. – А ну иди скорее сюда, тут твой полуголый на траве лежит и черте чем занимается!
Юноша резво вскочил и, проигнорировав распахнутую калитку, сиганул через забор. Он понесся по улице, сверкая босыми пятками.
– Это не я-а-а-а, Юлька-а-а-а-а! – уносились его слова вместе с ним.
– Трус, – презрительно сказала Павловская. – Все они трусы.
– Целиком и полностью с вами согласна, – кивнула Сычева. – Мужчины – не самое отважное племя. И не самое честное. Так где находится склад этой вашей псевдопродукции?! Тут, на даче? Или в квартире на Шатурской?
– Слушайте, – дошло вдруг до Людмилы Сергеевны, – а при чем тут рыба от Ромы, если вы из милиции?
– Да, причем? – как последняя дура поддакнула ей Афанасьева.
Сычева взглядом дала ей понять, что большего кретинизма в жизни не видела.
– А ну-ка предъявите ваши документы! – приказала Людмила Сергеевна.
40 
