Впрочем, выбирать не приходится.
Они загрузились.
— Он ленинградский до мозга костяшек, — продекламировал Фёдор. Посмотрел на диггеров. — Спасибо, что заехали в гости. Приезжайте ещё. Мы с Лаэсом будем рады…
- Мелкий накрапывал дождь, —
подумал Иван почему-то стихами.
Фёдор Бахметьев вышел их провожать. Когда мотодрезина тронулась, Иван долго смотрел на оставшуюся позади худую фигурку старика. Понурая, одинокая. Потом, когда фигурка стала совсем маленькой, к ней из леса или из-за контейнеров (вообще непонятно, откуда взялась) вышла высокая — не по-человечески высокая фигура. Наклонилась низко, будто что-то сказать.
В последний момент, когда они исчезали вдали, Иван увидел, — или ему это только показалось? — что старик поднял руку и положил высокой фигуре на плечо.
Глава 19
Возвращение
Чёрный силуэт, рвано держась в воздухе, спланировал над Невой. Ивану всегда Невская река казалась жутковатой, стоит только посмотреть, как она течет вдоль мостов. Округло морщится вокруг опор, негромко, с мягкими всхлипами, проносит себя мимо Васильевского острова. Опасность растворена в её чёрных водах.
Возможно, эта река была опасна ещё тогда, когда никакой Катастрофы и в помине не было.
Иван проследил взглядом полет тёмного силуэта. Далекий, душераздирающий крик застал Ивана врасплох — процарапал по хребту, ржавый, острый. Бесконечный.
Летающая тварь спустилась ниже.
Уцепилась за мачту.
«Аврора» стояла с креном на правый борт. По заржавленным серым бокам с облупившейся краской спускались к воде тонкие белёсые побеги. Внутри самого корабля, кажется, обитало что-то не очень хорошее. Точно Иван не знал, но были такие подозрения.
Чёрное пятно на дымовой трубе «Авроры». Тварь устроилась поудобнее.
Иван увидел, как тонкие белёсые лианы вдруг пришли в движение… Бросок! Оплетенная белыми нитями чёрная тварь забилась, дёрнулась. Закричала. Иван поморщился. Крик пробирал до костей.
Но вырваться ей не удалось.
Белёсые лианы медленно втянули барахтающуюся тварь в дымовую трубу. Вот и нет ничего.
Ещё некоторое время Иван слышал, как тварь кричит — словно водят по нервам ржавой пилой. Потом всё затихло.
Вот и конец.
Тихая питерская ночь…
* * *
Иван проснулся, почувствовав, что дрезина замедляет ход. Стук колес стал реже — но всё такой же металлический, неприятно дёргающий, а вот резкость его уменьшилась. Теперь это было не БАМ, а скорее б-баам.
И мотать из стороны в сторону стало гораздо меньше.
Он открыл глаза. Сквозь стёкла он видел, как проезжает мимо, неприятно постукивая, серо-коричневая, мокрая земля. Изредка встречались по пути заросли травы — ровной и плотной, словно слепленной из глины. Неприятно коричнево-ржавого оттенка, она нехотя пригибалась под порывами ветра. Словно это трава своим вялым шевелением создавала движение воздушных потоков, а не наоборот.
Иван некоторое время сидел, бездумно глядя перед собой. Тут и там вокруг железной дороги виднелись следы прежнего присутствия человека. Упавшие, сгнившие столбы электропередач, обрывки проводов. Не до конца поглощенный землей ржавый трактор — местами на его бортах проглядывали остатки синей краски. Деревянная будка у дорожного переезда, покосившаяся, как под ударом великана.
Упавший шлагбаум, перед ним на переезде — две машины. Совершенно гнилая белая, за ней гораздо более целая тёмно-синяя — огромная, с квадратными фарами. Ржавчина съела её деликатно, проступила изнутри, словно проявляющееся на фотографии изображение (Иван как-то видел, как печатают фото на паспорта в Василеостровской лаборатории). Вот эта тёмно-синяя чистая бумага лежит в ванночке… И вот она уже вся в пятнах, которые медленно расплываются, становятся четче…
Иван отвернулся. Всё-таки замедляем ход… или нет?
Шевелиться не хотелось. Хотелось ехать и ехать.
Что же мы сделали с землей?
Запустение.
Мерзость.
Резкий, оглушительный в окружающей тишине, стук колес дрезины…
— Командир, впереди поезд, — голос Кузнецова. — Командир?
Иван вздохнул. В маске духота, лицо залито потом. Стёкла по краям запотели. На языке кисловатый, отвратительный привкус кошмарных видений. Похоже, пора менять фильтр.
— Какой поезд? — Иван привстал. Со сна и дороги спину словно камнями набили.