28 
И слова в этих книгах были неинтересные, скучные, не то что на Ваших занятиях по сакралу. И я считаю очень правильным, что Вы сразу даете студентам «Словарь сленга» и «Словарь русского мата», где всё объяснено. Вы же сами рассказывали, как еще студентом спорили с друзьями, как пишется то или иное запрещенное слово — например, «малафья», «малофья» или «молофья»?.. Согласен, странное слово, по структуре — женского рода с палатализованной j-основой (типа «свинья», «скамья», «эскадрилья»), множественного числа не имеет… А вот посмотрел в словаре — и знаешь. Я этот словарь всегда с собой вожу.
Я щурился по сторонам. Нигде не видно ни сквера, ни сада. Машины мчатся — подойти страшно. Что делать?.. Я решил сесть в такси и попросить отвезти меня туда, где люди гуляют. Шофер меня сразу понял, усмехнулся:
— Гуляют всюду. Смотря что вам надо и за какие деньги. А так — не вопрос.
Но при чем деньги? Хочу просто гулять-погулять.
— Просто? Как это — просто? — Шофер так удивился, что притормозил. — Без баб, без выпивки? По улице, что ли, прошвырнуться?
Я объяснил, что баба у меня есть, дозвониться не могу, выпивку я уже выпил, а теперь был бы полезен моцион по широким улицам столицы.
Шофер разочарованно сделал: «Пф-ф-ф!..»
— Ну, раз баба есть — тогда свезу тебя на Плешку, ха-ха, там и мальчики найдутся…
— Каких еще? Не надо совсем.
— Ну, тогда куда-нибудь на Тверскую, там есть всё. — Таксист почесал под кепкой и повез меня на улицу, которую я часто изучал на плане города, рассматривая его под лупой перед поездкой.
Ехали долго. По дороге он поглядывал на небо и бормотал что-то про смог и газы (действительно, небо было желтовато-сероватое):
— После кризиса и бабы подорожали, раньше за полтинник соглашались, а теперь бери выше… А вон на Миуссах — чем не сад?.. Вот там и гуляй, с фронтовиками беседуй — видишь, сидят, в козла режутся?.. — кивнул он в сторону сквера, где были видны седые, беретные и шапочковые головы и слышался стук фишек и костей. Дальше виден памятник каким-то военным… Хорошо бы не против фашистов…
Фронтовики? Козла режут?.. Что-то не видно дыма…
Когда я подходил к скверу, некоторое беспокойство бродило во мне, будило холодок — ведь на скамейках сидят те, кто дрался с немцами, убивали их… А вдруг среди них — Павлюша, спасший моего деда Адольфа?.. Хотя нет, вряд ли он дожил до сегодня… Один шанс на миллиард, что он сейчас сидит тут, козла режет… Дед Адольф помнил только голубые глаза и широкий нос.
Я скромно приблизился к столу, где два старичка играли в шахматы. Один, плотный, с неприятными жировиками на лбу и щеках, обмахивался соломенной шляпой и бубнил что-то так неразборчиво, что я не мог идентифицировать ни одной фонемы. А другой, худой, утлый, но с большими руками, говорил чётко и раздельно, теребя остатки пуховых волос:
— Сижу, как швед под Полтавой… Что же делать?.. Выхода как будто нет… Но он должен быть… Должен…
— Ты играй, божий одуванчик, а не философствуй…
— Здравствуйте. Можно тут играть? — спросил я вежливо.
Те удивленно влепились в меня глазами, но подвинулись:
— Пожалте!
Я присел и стал оценивать позицию.
Проиграв, божий одуванчик хлопнул в досаде по столу корявой рукой, наверняка державшей автомат, нож и пистолет:
— Пропал. Два пива за мной.
— Разрешите угостить пиво? — сказал я, как это делается у нас в Баварии. — Я немец, учу русский язык, хочу напрактиковаться тут.
— Мы гостям рады, — ответил одуванчик, подозвал парнишку и, почтительно взяв у меня из рук десять долларов, велел сбегать за пивом, да немецкого взять, если будет, а не всякой там помойки, а на возражение ленивого парнишки, что продавщица на доллары не дает, ответил:
— Не боись, скажи — для нас, она и на доллары даст, и на марки, и на иены. Вот, гость из Германии…
Ветеран в соломенной шляпе спросил:
— Как величать вас?
— Моя фамилия Боммель, мое имя Манфред, можно Фредя.
— Фредя? Это хорошо!
— Да, моя бабушка русская. Она так назвала-называла меня, — объяснил я про Бабаню.
Разговорились. Тот, что с шишками на лице, осанистый и осадистый, говорил очень нечётко, я его плохо понимал, о чемсразу же сообщил партнёрам по диалогу, на что божий одуванчик объяснил, что он лично успел сделать себе зубы, «пока эти мародеры все льготы не прикарманили», а вот Павел Иванович опоздал, а теперь денег на новую челюсть ему уже не дают:
28 
