65 
— Вот поэтому я и говорю, что ты сманила моих лучших слуг, — засмеялся Мак. — Мортон — бог среди дворецких.
— Я стараюсь делать все, как нужно, милорд, — невозмутимо ответил Мортон.
— Знаю, Мортон, что все так и есть, но только я уверен, что ты бросил бы меня, ни секунды не раздумывая, если бы пришлось выбирать между мной и моей женой. Скажи Беллами, чтобы приготовил мне хорошую порцию дарджилинга,[4] приятель.
Изабелле понравилась мисс Уэстлок, хотя она не сомневалась в этом и до встречи с ней, потому что ее рекомендовал Мортон. Она сразу взяла ее на работу. Мисс Уэстлок, серьезнай женщина лет тридцати пяти, посчитала само собой разумеющимся, что ей не откажут, и сразу взяла с собой вещи. Она быстро поднялась наверх в приготовленную для нее комнату рядом с детской и приступила к выполнению своих обязанностей.
Остаток дня Изабелла планировала посвятить распаковыванию чемоданов и походу по магазинам. Предстояло купить очень многое: детскую коляску, подгузники, детскую мебель, одежду, игрушки. Мак предоставил эти заботы ей, сказав, что они с Беллами отправляются в дом Мака, чтобы посмотреть, что там успели отремонтировать. Все закончилось тем, что ему пришлось взять с собой Эйми с мисс Уэстлок, потому что девочка не отпускала Мака от себя.
Изабелла чувствовала приятное изумление и грусть одновременно, когда наблюдала, как Мак садится в экипаж с ребенком на руках, а следом за ним — мисс Уэстлок с большой сумкой детских принадлежностей. Покинув Лондон, Изабелла и Мак все время находились рядом; теперь было как-то непривычно, что он поехал, а она осталась и не поехала вместе с ним.
«Три с половиной года я жила без него, — напомнила себе Изабелла. — Три с половиной года». А теперь — один день без Мака, и дом кажется пустым. Она решила, что самый лучший выход — заняться делом, поэтому попросила заложить экипаж и отправилась на Риджент-стрит.
Она обнаружила, что ей нравится покупать детские вещи и игрушки, и посетила столько магазинов, что Эванс начала бормотать что-то про стершиеся подошвы башмаков. Изабелла успокоила ее и нагрузила служанку детскими книгами с картинками, кубиками, крошечным чайным сервизом и куклой высотой с Эйми. Знакомые, которых Изабелла встречала по пути, не скрывали своего любопытства, и она прямо говорила им, что планирует усыновить ребенка. Рано или поздно они все равно узнают, размышляла она. А делать из Эйми тайну она не собиралась.
Когда Изабелла вернулась домой, лакеи ворчали не меньше Эванс, пока носили в дом несметное количество коробок. На столе в холле она обнаружила письмо от Эйнсли Дуглас. Мак еще не вернулся, и Изабелла поспешила в свою спальню, чтобы почитать его.
Она дважды прочла послание и, поцеловав его, сунула в лиф платья.
— Дай тебе Бог здоровья, Эйнсли.
Когда Мак вернулся домой со спящей Эйми на руках, он нашел Изабеллу в детской. Мисс Уэстлок необходимо было решить кое-какие вопросы, поэтому Мак сам принес Эйми, чтобы уложить в кроватку.
Изабелла стояла у окна, смотрела на угасающий день, гладя золотистые волосы куклы, посаженной на подоконник. Мак положил Эйми в кроватку, укрыл одеялом и подошел к Изабелле.
Она не обернулась. Случайный луч солнечного света коснулся ее лица, и Мак заметил, каким грустным оно было. У него разрывалось сердце.
— Изабелла, — коснулся он ее плеча.
Она повернулась к нему с глазами, полными слез, собралась что-то сказать, словно хотела извиниться за слезы, но не смогла, слова застряли в горле. Мак распахнул объятия, и она шагнула прямо в них.
Мак крепко обнял ее, и тут же на нее нахлынули воспоминания.
«Не думай об этом. Не делай себе больно».
Но воспоминания были немилосердными.
Словно все это было вчера, Мак увидел себя заходящим в спальню Изабеллы в доме на Маунт-стрит после того, как у нее случился выкидыш. Он был пьян до такой степени, что еле стоял на ногах, несмотря на все усилия Йена запретить ему пить.
В поезде, следовавшем из Дувра в Лондон, он не выпускал из рук фляжку с виски, чтобы заглушить страшную боль, которая грызла его изнутри. Он никогда ничего подобного не ощущал, даже когда умерла мать. Они не были особенно близки с матерью, он едва знал ее. Отец держал братьев подальше от хрупкой и болезненной герцогини: ревность старого герцога распространялась даже на сыновей. Герцогиня и умерла из-за этой излишней ревности.
65 
