48 
– Пит, – обратилась Валери к другому помрежу, направляясь к окну, – достань другую вазу.
– Только не я, – отозвался тот. – Я подчиняюсь только Гасу.
Она вскинулась:
– Делай, что тебе говорят! Сейчас же!
Он попятился от ее резкого крика.
– Ладно, – кивнул он, удивляясь самому себе. – В костюмерной?
– На верхней полке. И захвати две.
– Ладно, – и он выкатился.
Валери осмотрела оконную раму и обнаружила, что она цела, помедлила, чтобы удостовериться, все ли осколки замели, и вернулась на свою позицию. Она чувствовала себя куда лучше: она отдавала приказания и их исполняли. Прекрасное ощущение, оно мгновенно перенесло ее в прошлое, когда прислуга стояла наготове и ловила ее приказы. «Куда лучше отдавать приказания, чем их получать», – мрачно подумала она. Хотелось бы ей знать, была ли она похожа на Гаса Эмери, когда командовала другими. Может, Гас тоже был радешенек, когда она вскакивала и бежала по его приказу, как и она сейчас, когда Пит отправился в костюмерную. «Нам всегда хочется, чтобы кто-то был ниже нас», – с удивлением поняла она, глядя, как морщится Лола в ответ на разъяснения режиссера, что ей следует целиться выше. «Даже если нам выпадает случай показать свою власть хоть над одним человеком, мы непременно воспользуемся ею». Ей пришло в голову – не поэтому ли люди заводят детей? А это напоминало ей, что она одинока, денег у нее мет, и она работает на кого-то другого, но потом она услышала в наушниках голос Эла, говорящего второму режиссеру:
– Думаю, Том должен вскрикнуть, даже если ваза опять полетит выше. Мы можем воспользоваться третьей камерой и просто смонтировать то, что надо. Она уже расколошматила одиннадцать ваз, и если так пойдет, расколошматит еще столько же.
– Принимаю, – согласился второй режиссер, и сцена началась сначала.
– Ты обращаешься со мной, как с рабыней! – завопила Лола и швырнула вазу. Том Гэлприн крикнул, хотя она пролетела на два фута выше его головы и шмякнулась об стену.
Лола разошлась пуще:
– Ненавижу тебя! Я отдалась тебе, я вошла в твой дом, ведь ты просил меня…
– «Как ты просил меня», – произнес голос Эла.
Режиссер в студии поднял руку:
– Лола, в тексте «как ты просил меня». Вот как надо говорить, так написано в сценарии.
– Я сама знаю, что написано в сценарии, но я изменила его. Никто так не говорит, – она надула губы и медленно покрутила головой. – Ах, скажите пожалуйста, «как ты просил меня…» Ну и кто это сейчас так говорит? Уж во всяком случае не я. А я буду говорить так, как мне кажется лучше.
Режиссер на площадке вопросительно поднял глаза вверх, в сторону монтажной.
– А что ты думаешь, Валери? – спросил Эл.
Удивившись, Валери на секунду задумалась.
– Если она скажет, «когда ты просил меня», то проблемы не будет.
Эл рассмеялся, и услышав в наушниках его смех, она почувствовала себя увереннее.
– Мне нравится. Давайте попробуем.
Режиссер посовещался с Лолой, и она начала с того места, где они прервались:
– Я вошла в твой дом, когда ты просил меня, чтобы я могла быть рядом, если ты захочешь меня! Чтобы я делала то, что ты хочешь! А сейчас ты пытаешься мне сказать, что нашел кого-то получше? И что не собираешься жить здесь всегда? Потому что тебе надо встречаться и с ней, да? Ну, тогда я ухожу! Если ты думаешь, что я всегда буду при тебе, то ты жестоко ошибаешься! Ты, ты… – она огляделась, словно ища, чем еще в него запустить, но тут Том Гэлприн пересек съемочную площадку и подскочил к ней, хватая ее за плечи и усаживая на софу.
Одной рукой он обхватил ее, а другой принялся расстегивать ее блузку. Под блузкой ничего не было, но из-за спины Тома и угла поворота камеры на экране мелькнуло лишь основание полной груди Лолы.
– Нет! – кричала Лола. – Я не хочу… как ты можешь!… – она пыталась бороться, а Том заламывал ей руки за голову. – Остановись! – попыталась закричать она, но из груди ее вырвался полузадушенный вопль. Губы Тома шарили у нее по груди, а рука была уже под юбкой. Объектив камеры опустился вниз, медленно скользя по осколкам вазы у камина, затем вновь возвращаясь к софе, с которой свешивалась безжизненная рука Лолы, и только пальцы ее поглаживали ковер.
– «Том, – шептала она. – Делай со мной, что хочешь…»
Валери едва могла устоять, ее трясло от стыда. Ей не приходилось раньше смотреть «Искусство любви», и никто не говорил ей о том, что это едва прикрытая порнография. «Наихудший вариант, – с отвращением подумала Валери, – женщина обожает унижающего ее мужчину. Зачем Сибилла это ставит?»
48 
