Особенно,... 
46 
– Откуда ты знаешь, что я не работала всю мою жизнь?
– Ах, ну как же! Газеты, телевидение, твои манеры и – пчелиная матка. Увидимся.
– Так вот что тебя волнует? Что я никогда не смогу работать?
Он оглянулся на нее через плечо:
– Меня волнует только то, что некоторые не выполняют свою работу. Люди, вроде тебя, не воспринимают задание как нечто естественное; тебе еще придется привыкнуть к этому. Вот и один из уроков: я отдаю приказание, ты бежишь исполнять. Ты должна зарубить себе это на носу, как и многое другое. Мы научим тебя всем этим сволочным вещам. В частности, и тому, что когда я приказываю тебе что-то сделать, тебе нужно не сидеть сложа ручки и витая в мечтах, а делать то, что велено.
Валери проводила его взглядом. «Ах ты, завистливый скользкий червяк, – думала она, – ты ненавидишь людей с деньгами. Меня ты ненавидишь из-за того, что у меня были деньги, а у тебя их никогда не было и, вероятнее всего, никогда не будет. А Сибилла навязала меня тебе, и тебе это не нравится. Ну и черт с тобой. Зато у меня есть работа, и ее у меня никто не отнимет».
Она поставила коробку с почтой на свой стол и стала вынимать письма из конвертов, просматривая их и раскладывая по пачкам. «Дорогая преподобная Грейс, моя жизнь расцвела благодаря тебе…» – ложились на одну сторону стола; «Дорогая преподобная Лили, просто не знаю, что мне делать с сыном, он связался с наркоманами…» – на другую.
Но потом ее руки стали двигаться медленнее, когда она принялась читать письма от начала до конца. Интимные, страстные, иногда преисполненные почтения, они были адресованы Лили Грейс, словно она была матерью, сестрой, любимой учительницей, другом детства или возлюбленной; с ней делились самым сокровенным.
Взволнованная Валери не могла от них оторваться. Девушка, летевшая с ними в тот фатальный для Карла полет, казалась совершенно обыкновенной. Даже то короткое впечатление от нее на похоронах Квентина Эндербая совершенно прошло. Какое же с ней произошло перевоплощение? «Может быть, как-нибудь, если будет время, я наведуюсь к ней в церковь».
– Похоже, тебе нужна какая-то помощь, – послышался за ее плечом благодушный голос, и длинная рука заграбастала часть писем, лежащих перед ней.
– Да нет, спасибо, – раздраженно выпалила Валери, прежде чем обернулась и увидела приподнятые брови и широкую улыбку Эла Славина, второго режиссера, с которым она работала.
– Давай покончим с этим, – проговорил он, придвигая себе стул. Его борода и шевелюра были огненно-рыжие, а когда он нагнулся над письмами, Валери заметила пятнышко начинающейся лысины у него на макушке. Он лишь мельком взглядывал на письмо, направляя его в соответствующую стопку, и сразу брался за следующее. – Не задерживайся на них подолгу. Знаешь, через некоторое время все они становятся неотличимыми.
– Их всегда так много? – спросила Валери, проглядывая письма так быстро, как только могла.
– Каждый день. За неделю мы получаем семьсот-восемьсот писем, а иногда и больше, и проглатываем по сотне в день. Обожатели получают благодарности через эфир; тем, кому нужна помощь, отвечают письменно или тоже советуют что-то по телевизору.
– Как? – заинтересовалась Валери.
Он заложил пальцем письма.
– Нельзя себя так выдавать. Никогда не признавайся прилюдно, что ты не смотришь с жадностью каждый эпизод поставленного «Сибилла Морган Продакшнз» шоу. Иначе умрешь на рассвете. Итак, между нами: передача Лили под названием «Дома с преподобной Лили Грейс» выходит в среду в десять вечера. Там она сидит у камина, на столе букеты лилий и зажженные свечи, а она отвечает на некоторые письма. Читает письма вслух, конечно, не называя фамилий, дает советы, ободряет, вселяет надежду, утешает, улыбается в камеру с любовью и участием…
– Ты ее не любишь.
– Как раз наоборот. Я ее люблю. Лили невозможно не любить. Я только не хочу, чтобы она управляла мной или моей страной, и меня беспокоит, что люди преклоняются перед ящиком и считают, что девица с экрана заменяет им политического и нравственного руководителя.
Валери кивнула, не очень вникая в суть. Ее это мало интересовало. В другое время ее бы сильно увлекла возможность узнать побольше о Лили Грейс, но сейчас ей нужно было так о многом подумать, что у нее не было сил вникнуть в то, что представляет собой юная проповедница, так мало значащая в ее собственной жизни.
– Готово, – вздохнула она облегченно. – Мы можем выпить кофе?
46 
