104 
— А вы что, позвонить мне не могли? Если бы я знал, я бы сразу же приехал! — огрызнулся Костя.
— Ты уже обещал не оставлять семью надолго. Тем более что сам знаешь — Алеша болеет!
Костя сразу завелся:
— Да я всю жизнь только и слышу: Алеша, Алеша. А я?! Почему его радости и горести касаются всей семьи, а мои — только меня одного?! Я ведь тоже ваш сын!
— Да, ты наш сын. И поэтому я прошу тебя быть рядом, когда семье нужна твоя поддержка. Про аптеку пока забудь. Ей от этого хуже уже все равно не станет.
— Может, ты меня еще под домашний арест посадишь? — полез на рожон Костя.
Но отец не хотел с ним сейчас спорить:
— Мысль интересная… но запоздалая… В общем, так! Сейчас иди, проспись, а с завтрашнего дня всегда будь под рукой.
— Но я трезвый! — стал настаивать Костя. — И вообще, я хочу поговорить с мамой…
— Разговор окочен. Иди в свою комнату и матери сегодня на глаза не показывайся. Ей и без тебя хлопот хватает!
Костя обиженно глядел на отца, порываясь что-то сказать. А потом, махнув рукой, ушел в свою комнату.
Самойлов все еще сидел на кухне за очередной чашкой чая, когда к нему вошла жена. Борис спросил ее:
— Ну что, уснул Алеша?
— Да, я спела ему колыбельную, как в детстве. Ты знаешь, он даже улыбнулся во сне.
— Это хорошо. Надеюсь, здесь, дома, к нему постепенно вернется душевное равновесие.
— Боюсь, что Алеше для выздоровления мало просто вернуться домой к любящим родителям. Ему нужна еще и Катя, — сказала Полина.
— Даже если Виктор уговорит Катю, я сомневаюсь, что ее возвращение будет полезно для Алеши, — уверенно заявил Самойлов.
Изумленная Полина смотрела на мужа:
— Что ты, Борис? Как ты можешь так говорить?!
— А разве ты не помнишь, как она ушла из больницы только потому, что ей не понравилась какая-то медсестра? — напомнил ей муж.
— Боря, для Кати тогда сложилась очень непростая ситуация.
— Какой бы ни была ситуация, она просто не имела права оставить Алешу! Ведь он находился на грани смерти! — гневно воскликнул Борис.
— Да, ты прав. Но она ведь вернулась! — пыталась оправдать Катю Полина.
— Ага, чтобы снова уйти! — подвел итог Самойлов.
— Ну, знаешь, Борис, так нельзя! Ты нападаешь на Катю, совершенно не желая ее понять! Что ей оставалось делать после такого отказа?
Неожиданно Борис спросил:
— А что бы ты сделала на ее месте?!
— Я? — растерялась Полина.
— Можешь ничего не говорить! Ты никуда бы не ушла. Ты не оставила бы парня одного в таком неадекватном состоянии. Ты поняла бы, что ему тяжело, что он на грани срыва… А эта финтифлюшка… — от ярости у Бориса прервался голос.
— Борис, ты слишком жесток с ней.
— Это она жестока с нашим сыном. Не могу понять, как любящая девушка не увидела, что Алеша близок к самоубийству?! Твоя Катя видит, слышит и понимает только себя!. И поэтому я очень боюсь за Алешу.
— Ну, это уже чересчур! Боря, если бы она думала только о себе, она вряд ли согласилась бы выйти замуж за Алешу в больнице! — И Полина накрыла ладонь мужа своей ладонью. — Успокойся, вот увидишь: Виктор найдет нужные слова, объяснит ей все — и Катя вернется.
— Вот этого-то я и боюсь! В Викторе я не сомневаюсь: он сможет убедить кого угодно. Но Катя… Слишком уж большая вероятность того, что ей опять что-нибудь не понравится.
И муж пристально взглянул Полине в глаза. Не выдержав его взгляда, она убрала свою руку и отодвинулась.
А Косте, уже поздно вечером, когда он лежал на кровати и слушал музыку, позвонила Таисия.
— Здравствуйте, дорогая теща! Как ваше драгоценное здоровье? — приветствовал ее Костя.
— Здоровье у меня — дай бог каждому. А вот насчет тещи ты погорячился.
— Как это? Мы же с вами обо всем договорились! — заволновался Костя.
— Костя, о договоре я помню и от своих слов не отказываюсь. Но появились осложнения.
— Что такое?
— Виктор побывал у вас дома. Он узнал, что Леша чуть не выбросился из окна, и сделал выводы.
— Какие, интересно?
— Для нас с тобой — неутешительные. Он решил, что Алеша отказался от Кати из благородства. И теперь сидит у Кати и настаивает, чтобы она еще раз поговорила с Алексеем.
— А она что?
— Пока — ничего. Но кто ее знает, она же папина дочка. Так что будь начеку!
И она положила трубку.
* * *
Толик все же решился сходить к Маше и попросить прощения. Он долго неловко мялся перед дверью ее дома, но в конце концов, словно ныряя в омут с головой, постучал. На стук не ответили, дверь оказалась незапертой, и Толик вошел.
104 
