ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  94  

— Хочешь, я попрошу ее об этом?

— Попроси. Она обязательно тебя послушается. Вот увидишь.

— Почему ты так думаешь?

— Сам не знаю. — Ваня пожал плечами. — Мне так кажется — и все тут. А ты мамин любовник?

— Да. Но если честно, мне это слово совсем не нравится. Я люблю твою маму и хочу жениться на ней. Ты не будешь возражать против этого?

— Нет, наверное. Но я должен все обдумать. А ты уже обдумал свое решение?

— А что мне обдумывать? Я люблю Марыняшу. И она меня любит. Надеюсь, ты не станешь ревновать маму ко мне?

— Стану, наверное. Вот если бы она вышла замуж за Пашу, я бы ее не ревновал. Это я точно знаю.

— Почему?

— Она его любит не так сильно, как тебя. Она вообще любит его… как бы это сказать… ну, не так, чтоб я стал ее ревновать к нему. А как ты думаешь, кого мама сильней любит: тебя или меня?

Ваня смотрел на Алешу очень серьезно.

— Я бы хотел, чтоб она любила сильнее меня, только это было бы очень несправедливо по отношению к тебе. А потому я смирюсь, если Марыняша будет любить тебя больше, чем меня. Смирюсь и никогда не буду настаивать, понял? И вообще я считаю, что мы с тобой должны стать большими друзьями. Знаешь, почему?

— Потому что мы оба любим твою Марыняшу и мою маму.

— Какой ты башковитый парень. — Алеша протянул руку и похлопал Ваню по плечу.

— А ты мне не соврал?

— Про что?

— Про Москву. Я на самом деле очень хочу уехать с мамой в Москву. Я совсем не буду вам мешать. Честное слово.

— Нет, я тебе не соврал. Ты хочешь уехать прямо сейчас?

— Да. Как только ты поправишься. Мы уедем втроем. Правда, у мамы однокомнатная квартира, но у нее на кухне стоит широкий диван. Чур, я буду спать на кухне!

Алеша улыбнулся и прижал мальчика к себе.

— Я живу в военном городке. Я буду к вам приезжать.

— Ты летчик?

— Откуда ты это узнал? От мамы?

— Нет, она пока ничего не успела рассказать мне про тебя. Мой папа был летчиком. Мама говорит, что она его очень любила.

— Твой папа жив?

— Наверное. Только он не знает, что у него есть я. Мама не поддерживает с ним никаких отношений. — Ваня виновато вздохнул. — Но ты ее не ревнуй к нему. Хотя я бы, наверное, на твоем месте ревновал. Мама говорит, что Вадим — ее прошлое. Но когда она говорит это, у нее очень печальные глаза.

— Понятно. А ты не мог бы раздобыть мне сигарету и спички? Ужасно хочется покурить.

— Это потому, что ты ревнуешь маму к моему отцу?

— Да, — тихо признался Алеша.

Ваня вернулся минуты через две с пачкой «Мальборо» и зажигалкой. Сказал с порога:

— Они ругаются. Паша кричит на маму. А мама плачет.

Алеша резко спустил ноги и громко застонал.

— Тебе нельзя вставать.

— Но я не хочу, чтоб Марыняша плакала. Я сейчас скажу этому Паше, что он… — Алеша схватился обеими руками за спинку стула и медленно встал. — Черт, почему у меня так болит затылок?

— Ты ударился им о бордюр. Его там раздолбали грузовики, и торчит острый край. Анюта говорит, ты удачно упал. Она считает, ты мог убиться насмерть.

— Я сейчас пойду и скажу этому Паше…

Алеша набрал в легкие воздуха, сделал шаг вперед, покачнулся и стал медленно заваливаться назад.

— Помогите! — закричал Ваня. — Он умирает! Вы слышите?..

Вадим вылез из машины за два квартала от Мусиного дома. Когда подвозившая его машина отъехала и он очутился совсем один под морозным звездным небом, его охватило что-то похожее на ужас. Ему показалось, что он не сможет сделать больше ни одного шага, что упадет в сугроб, замерзнет. Еще несколько часов тому назад он думал о смерти спокойно и даже с удовольствием — жизнь казалась ему однообразной прямой дорогой, по обе стороны которой стояли привычные предметы и люди. Они громоздились так тесно, что у него не было возможности свернуть ни вправо, ни влево. И он шел, а вернее полз вперед и вперед. Ближе и ближе к смерти. То есть к избавлению.

Но вот эти предметы и люди вдруг расступились, и он ринулся очертя голову в образовавшийся проход…

Вадим вдохнул морозный воздух и сделал несколько шагов в сторону Степной, двадцать восемь. Это слово и две цифры горели перед ним горячим ярко-красным светом. Даже тогда, когда он, раненный, умирал от непереносимой боли и жажды в пещере у моджахедов. Сейчас каждая из них была окружена еще и каким-то странным сиянием, похожим на нимбы вокруг голов святых на картинах мастеров итальянского Возрождения.

  94