Но... читается легко и любовь-морковь
311 
– Чур, чур меня! – затравленно шептала старуха.
Какой уж тут сон!
Ильза и Эдуард забились в уголок, сидели, закусив палец – не пристало воинам лязгать зубами от страха. Аолен выглядел бледным и встревоженным. Гном бранился. Энка при каждом новом стуке или вопле так и подпрыгивала. Правда, не от страха. Девицу раздирало любопытство, прямо подмывало распахнуть дверь, поглазеть, кто там, неведомый и страшный, буянит в ночи.
Меридит и Рагнар от нечего делать (все равно не уснешь) зажгли свечу, принялись играть в кости на щелбаны.
А Хельги нырнул в Астрал. И узрел там нечто неожиданное. Вернее, почти ничего не узрел. Если жилище ведьмы было насквозь пропитано сильной, природной, синеватой магией, то страшные магические твари за стеной оставляли в Астрале лишь слабый оранжевый след. Такой бывает от простого амулета для отвода стрел. Вон у Ильзы похожий есть, и у Орвуда, и у Энки… Это не их собственная магия. А собственной в ночных пришельцах, порождённых древней силой, не было вовсе! Или нет, всетаки была, но в такой микроскопической дозе, что за амулетами толком не разглядишь. Меньше чем в Рагнаре!
Вот загадка!..
– Ну, долго ты еще собираешься дрыхнуть, существо ночное?! – бесцеремонно толкалась в бок Энка. – Мы уже яичницей позавтракали. Выходить пора.
– А я никуда не иду, – сообщил подменный сын ярла, перекатываясь на другой бок. – Я остаюсь еще на одну ночь, хочу выяснить, что тут на самом деле происходит.
Мир надо спасать, убеждали его. Нет времени распыляться на отдельные села. Хельги был неумолим. Не желаете оставаться – пожалуйста! Идите дальше. А он потом догонит, через Астрал. Выяснит все и догонит.
Меридит мрачно отложила мешок.
– Не придумывай ерунды. Сам знаешь, никто тебя тут одного не оставит.
– Тогда смиритесь с неизбежным.
Смирились, куда деваться. Целый день просидели у гостеприимной ведьмы, чтобы не тревожить и без того затравленнее население.
«Ой, ой, – причитала старушка, вытирая слезы кончиком чистенькой косыночки. – Ой, что удумали! Ой, сгинете, ой, пропадете ни за грош. Ой, бедные детки!»
Аолен подсел к Хельги, продолжавшему бессовестно дрыхнуть, не обращая внимания на терзания хозяйки. Тихонько потряс за плечо. Спросил шепотом:
– Объясни, пожалуйста, на что ты рассчитываешь? Как мы станем сражаться с неведомой силой, которую ни магия, ни оружие не берет? Может, ты намерен пустить в ход свои демонические качества?
Хельги протер глаза, тряхнул головой, отгоняя сладкий послеполуденный сон. Медленно заговорил:
– Знаешь, я ведь в магии не того… плохо разбираюсь. Скажи мне как специалист: заклинания против нежити, даже самые страшные, подействуют на обычное существо? Принесут вред?
– Конечно нет, – покачал голосом эльф. – У нас с нежитью совсем разная природа!
– Хорошо. Если на вилах и прочих орудиях труда нет контрзаклинания против боевого охранного амулета, можно ими пробить защиту?
– Сам знаешь, нельзя.
– Вот видишь! Магия их не берет. Оружие… гм… ладно, пусть будет оружие – тоже. Чтото с этой страшной историей нечисто.
– А копья, – напомнил эльф. – На копьях должны быть контрзаклинания…
– Трехсотлетней давности? Против современных амулетов? У них даже совместимости нет. В жизни не пробьют! – Кое в чем, а именно в боевой магии, Хельги всетаки разбирался, жизнь научила. – Нет, помяни мое слово, нечистое это дело!
Медленно, невыносимо медленно садилось солнце. Ожидание битвы всегда хуже самой битвы. В бою все просто и весело, нет времени на сомнения и страхи.
А когда сидишь вот так, в сгущающихся сумерках, ждешь неведомого врага, даже самому отважному и бывалому воину какие только мысли ни лезут в голову. Закат разливался над степью зловещекровавым заревом. Замерла, затаилась деревня. Черной стеной подступал лес. Лишь редкие вскрики ночной птицы нарушали тягостную тишину…
А багровая полоса на небе становилась все уже и уже, от леса наползала тьма. И вот он догорел, последний огненный лучик. Полоса заката, только что яркая и сочная, разом потускнела, посерела, будто гигантский вампир вытянул из неба всю кровь без остатка.
И почти тотчас же из чащи долетел протяжный, заунывный вой. Окреп, подхваченный множеством голосов. Зашевелились, затрепетали кусты на опушке.
311 
