и читается легко. 
52 
– Ax, так вот в чем дело.
– Что-что?
– Да я все пытался понять, с какой стати женщина соглашается жить с геем.
Клер пожала плечами, и вторая бретелька тоже соскользнула с плеча.
– Он искусно лгал.
– Возможно, ты и сама хотела верить лжи, чтобы порадовать мать.
Клер на секунду задумалась. Нет, конечно, это опять вовсе не то прозрение, которого она ждала, но значительная доля истины в словах Себастьяна все-таки присутствовала.
– Да, в чем-то ты прав. – Она вернула бретельки на место. – Но это вовсе не означает, что я его не любила. А оттого, что любимый человек изменил с мужчиной, не становится легче.
В глазах отчаянно защипало. За всю неделю она так ни разу по-настоящему и не поплакала. Не облегчила душу потоком слез. Но не сейчас же реветь!
– И представь себе: когда все планы и надежды на будущее неожиданно рухнули, я почему-то не почувствовала облегчения, не обрадовалась и не послала все, что было, к чертям. Наверное, следовало поступить именно так, но…
Ее голос пресекся, и Клер вскочила, словно кто-то дернул ее за веревочку, как марионетку.
Она отошла еще дальше от гостей, в таинственную глубину темного сада, и остановилась под старым дубом. Положила ладонь на шершавую кору и невидящими глазами, полными слез, уставилась в ночную мглу. Неужели прошла всего неделя? Кажется, это случилось сто лет назад… и в то же время как будто вчера. Осторожно, чтобы не размазать тушь, Клер вытерла глаза. Вокруг люди. А плакать при свидетелях – дурной тон.
И вообще – с какой стати слезы настигли ее во время праздника? Словно не было другого места и другого времени. Клер глубоко вздохнула. Наверное, потому, что раньше просто было некогда плакать – удавалось все время находить дела. Волнения по поводу теста на ВИЧ и приготовления к юбилею Леонарда отнимали моральные и физические силы и требовали немало времени. И вот теперь, когда волнения и заботы отступили, случился нервный срыв.
Совсем не вовремя и некстати.
Клер почувствовала за спиной присутствие Себастьяна, Вон стоял не вплотную, но так близко, что ощущалось тепло его сильного тела.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Плачешь.
– Извини, но мне хотелось бы побыть одной.
Разумеется, Себастьян никуда не ушел. Вместо этого он положил руки на ее голые плечи.
– Не плачь, Клер.
– Хорошо, не буду. – Она стерла со щек ручейки. – Все в порядке. Можешь идти к гостям. Лео, наверное, волнуется.
– Во-первых, не все в порядке, а во-вторых, Лео прекрасно знает, что я уже большой мальчик и не потеряюсь в густом саду твоей мамы. – Себастьян провел теплыми ладонями по голым рукам Клер. – Не стоит плакать из-за того, кто недостоин слез замечательной девушки.
Клер посмотрела вниз, на ноги. В темноте смутно виднелся яркий лак на ногтях.
– Я понимаю, тебе кажется, что ситуация не столь трагична, чтобы так переживать. Но ведь я любила Лонни. Видела в нем того самого человека, с которым можно провести всю оставшуюся жизнь. У нас было так много общего. – Слеза скатилась по щеке и упала на грудь.
– Но не секс.
Да, кроме близости. Но ведь не все определяется сексом. Лонни всегда поддерживал меня в работе, да и вообще мы постоянно заботились друг о друге.
Большие теплые ладони скользнули вверх, к плечам.
– Секс важен, Клер.
– Согласна. И все-таки не он определяет суть отношений. – Себастьян презрительно фыркнул, но Клер сделала вид, будто не заметила его реакции. – Мы собирались провести медовый месяц в Риме, чтобы я могла собрать материал для новой книги. А теперь все пропало. Чувствую себя глупо и… странно. – Она замолчала и снова провела рукой по щеке. – Как можно любить кого-то сегодня и вдруг завтра разлюбить? Если бы знать…
Себастьян повернул ее к себе и бережно сжал лицо обеими руками.
– Не плачь, – повторил он и большими пальцами провел по щекам, стирая влажные дорожки.
Отдаленный стрекот кузнечиков вторил тихому голосу Дасти Спрингфилд. Из колонок доносилась мягкая мелодия «Сына проповедника». Сквозь туман Клер посмотрела в темные глаза.
– Ничего, через минуту я приду в себя, – соврала она.
Себастьян склонился ниже. Легкое прикосновение губ почти остановило дыхание Клер.
– Тсс, – прошептал он в уголок ее рта. Руки Себастьяна скользнули на затылок, и пальцы погрузились в волосы Клер. Мягкие нежные поцелуи согрели ее щеки, виски, лоб.
– Никогда больше не плачь.
Вряд ли бы ей это удалось – даже при огромном желании. Дасти пела о единственном на свете парне, который мог бы научить ее любви, а в это время в груди Клер обосновался комок. Да так прочно, что едва не лишил дыхания.
52 
