49 
Сжав губы, она прерывисто выдохнула. И задышала глубоко и часто, как дышат обычно в бумажный пакет [2]. « Я не закричу. Я не закричу».
— Почему ты ее убил? — спросила Джесси через несколько минут, когда снова смогла доверять своему голосу.
— Посмотри на ее руку. Я не знаю, что это за штука, но она собиралась причинить тебе вред.
Джесси, внутренне подобравшись, осторожно отступила и заставила себя взглянуть на мертвую женщину. В левой руке у нее что-то было. Джесси тронула ее ногой. Из пальцев убитой выпал шприц и покатился по залитому кровью ковру. Джесси вздрогнула.
— Джессика, попытайся вызвать меня.
Ни он, ни она не рассчитывали, что заклятие сработает. Так и вышло.
— Сними с кровати покрывало и накрой тело. Она осторожно последовала его совету.
Но это мало помогло. Вместо того чтобы находиться в одной комнате с мертвым телом и видеть это тело, Джесси теперь находилась в комнате с мертвецом, которого видеть не могла, и это пугало ее еще больше. Все знают, что настоящие злодеи не умирают. Стоит подумать, что ты в безопасности, и они снова встают, смотрят пустыми глазами и тянут к тебе руки, словно в «Ночи живых мертвецов».
— Тебе нужно пойти в ванную, Джессика.
Джесси не шевельнулась. Она не собиралась идти в душ и ждать, что все закончится, как в «Психо».
— Она мертва. Клянусь тебе. Она была обычным человеком, не более того. А теперь иди мыться, — скомандовал Кейон тоном, который исключал любые возражения. — Я смогу защитить тебя. Иди.
Джесси посмотрела в его глаза цвета жженого виски и подчинилась.
Тринадцатого октября, в пятницу, перед самым рассветом, Джесси уставилась в зеркало, испустила тяжелый вздох и в миллионный раз пробормотала заклятие, которое должно было выпустить Кейона МакКелтара из зеркала.
И оно наконец сработало.
Прошли долгие часы с тех пор, как она приняла обжигающий душ и использовала две пластинки розового отельного мыла.
Кейон все это время развлекал ее историями из своей жизни в девятом веке. Рассказывал о своих семи любимых сестрах, о матери, которая пыталась со всеми ними справиться, о том, как искал им достойных мужей.
Кейон подробно и с большой любовью описывал свой замок в горах, горные вершины и быстрые речушки, окружавшие его. Видно было, что он обожает свой дом, свою семью и свой клан.
Он говорил о вереске, который разрастался на горных склонах, о том, как пахли вересковые костры, о том, какими длинными были шотландские пиры, по которым он скучал столько сотен лет.
Рассказы Кейона были такими живописными, что Шотландия оживала в воображении Джесси, а постоянное мурлыканье его глубокого голоса успокаивало ее. Она знала, что он всего лишь пытается отвлечь ее, не дать сойти с ума от ожидания в одной комнате с убитой женщиной, но это срабатывало.
Как только прошло потрясение после очередного покушения на ее жизнь, Джесси смогла проанализировать факты.
Факт первый: женщина намеревалась убить ее. Факт второй: одна из них должна была умереть. Факт третий: Джесси была очень рада, что это случилось не с ней.
Проблема: вскоре ей придется выбираться из залитой кровью комнаты и оставить позади мертвое тело. Даже если им удастся вынести тело из комнаты — а Джесси не могла придумать, как можно вынести тело из отеля, не попавшись никому на глаза, — избавиться от всей крови ей не удастся.
Факт: она теперь вне закона.
Вот этотфакт мог свести ее с ума. Докторская степень, спокойная жизнь, блестящее будущее — все полетело к черту.
Ну и что ей теперь делать?
Внезапно перед ее глазами промелькнуло видение не такого уж далекого будущего, в котором Джесси звонила маме из странной далекой страны, где жуки и тараканы были размером с крысу, и пыталась заверить Лили Сент-Джеймс, что не совершала того, в чем ее обвиняет полиция.
И вдобавок ко всему перечисленному у нее не было одежды, в которой можно проскочить мимо стойки администратора. И если джинсы еще можно отстирать, то свитер погиб безвозвратно. Трусики можно было носить, а лифчик пропал.
И вряд ли она сможет гулять по Чикаго в том одеяле, в которое завернулась. В Нью-Йорке это прошло бы незамеченным, но в Городе Скромников — никогда.
Яркий золотой свет вырвался из странных рун, покрывающих раму, ощущение искаженного пространства проехалось по ее и без того истрепанным нервам, и Джесси плотнее завернулась в одеяло.
49 
