Особенно,... 
50 
Она начала вставать со своего места, где сидела, скрестив ноги, — на кровати, подальше от стены. Внезапно горец оказался рядом с ней.
Джесси не успела даже пискнуть, а он уже взял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал: сильно, быстро, глубоко, а потом снова уронил на кровать.
Пару секунд он просто смотрел на нее, а затем притянул к себе.
В этот раз он обнял ее, одной рукой за талию, другой поддерживая затылок, и целовал так глубоко и страстно, что она могла бы поклясться, что от ее тела идет пар, как от утюга в режиме отпаривания.
Джесси подалась навстречу Кейону, принимая все, что он хотел ей дать. Она тонула в твердости и жаре этого мужчины.
Когда он снова отпустил ее, Джесси упала на кровать, задыхаясь.
Теперь она чувствовала себя гораздо лучше, чем несколько минут назад, словно во время поцелуя горец передал ей часть своей невероятной силы. И видит Бог, у него было чем поделиться.
Он смотрел на нее, глаза цвета виски сузились от желания и чего-то еще, чего-то, чему Джесси не могла подобрать определения, эмоции, которая ускользала от нее. Это было почти сожаление, но Джесси не понимала, по какому поводу. Ну о чем он может сожалеть?
Когда Кейон погладил ее по щеке и запустил пальцы в ее кудряшки, Джесси выбросила странные мысли из головы. Он медленно пропускал ее волосы между пальцами, словно наслаждаясь ощущением каждого шелковистого завитка.
От этого почти невесомого прикосновения Джесси пробрала легкая дрожь.
Этот человек был ходячей дихотомией. Его мощные руки могли ломать шеи и бросать ножи, они убивали без промедления и в то же время способны были на такую нежность и ласку.
— Закрой за мной дверь, когда я уйду, девочка. Я ненадолго. Но не открывай никому, кроме меня. Ты послушаешься?
Она открыла рот, чтобы спросить, почему и куда он собирается и как им выбраться из той кутерьмы, в которой они оказались, но он прижал палец к ее губам.
— Время действительно дорого, — мягко сказал Кейон. — Не знаю, сколько мне осталось. Но нам с тобой помогут действия, а не слова. Согласна ли ты подчиниться мне, Джессика?
Она резко выдохнула и кивнула.
— Хорошая девочка.
Джесси высунула язык и изобразила радостную послушную собачку, цепляясь за остатки легкомыслия.
Кейон ответил легкой одобрительной улыбкой.
— Смейся, Джессика. Юмор для нас — благословение.
Она тоже так думала.
Горец повернулся, поднял покрывало и его кровавое содержимое и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Запри дверь, — раздалось из коридора.
Джесси повернула замок и закрыла его на защелку. Только после этого раздался звук удаляющихся шагов.
Через сорок минут Джесси и Кейон вместе вышли из лифта.
Он держал ее за руку, и, хотя Джесси никогда раньше не думала, что принадлежит к числу тех, кто любит ходить с кем-то за ручку, ей определенно нравилось ощущать, как ее маленькая ладонь лежит в большой руке Кейона, а их пальцы крепко переплетаются. Рядом с этим мужчиной она чувствовала себя хрупкой девчушкой — хотя, скорее уж, она чувствовала себя настоящей женщиной.
Она взглянула на горца и прерывисто вздохнула. Он был невероятно привлекателен. На нем были линялые джинсы и застиранная черная футболка с «Железным человеком». Килт был переброшен через плечо, перевязь закреплена на бедре, а смертоносный кинжал, тщательно вычищенный, вернулся на прежнее место. Джесси пыталась уговорить Кейона спрятать оружие, поскольку их могут тут же арестовать. Он ответил, что она может не беспокоиться: Кейон МакКелтар подчиняется лишь собственным законам.
Последнее совсем ее не удивило.
Футболка не скрывала, а скорее подчеркивала его мускулистое тело. Красно-черные татуировки на шее и мощных бицепсах, странные наручи, длинные косы, огромный рост и выразительная мощь придавали ему весьма опасный вид.
Одежда была ему по размеру, и Джесси размышляла над тем, где он ее достал. Снял с кого-то? На эту драку стоило бы посмотреть.
А еще Джесси беспокоила одежда, которую горец принес для нее… и запах чужих духов. На ней были облегающие джинсы (с пухлым штампом «Lucky You» на ширинке изнутри), с очень низкой посадкой — настолько низкой, что она не рискнет в этих джинсах садиться спиной к людям, — и белый свитер с треугольным вырезом, настолько облегающий, что под ним четко прорисовывался бы ее лифчик.
50 
