Последние отзывы

  4  

Наверное, ему все это снится.

И когда камень под ногой покачнулся и полетел вниз, Воробей не успел испугаться. Просто стена вдруг выскользнула из-под ладоней, а ветер толкнул, сбивая с карниза.

Воздух был твердым, но земля – еще тверже.

И Воробей подумал, что серебряный волк, такой маленький и красивый, должно быть, помнется. А потом он перестал думать.

Глава 2. Поездка в никуда.

Когда все случилось, Юленька думала о том, что жизнь не удалась, и что человек она редкостной невезучести. От тяжести мыслей Юленькин лобик морщился, а губы сжимались в злую черточку, и становилась Юленька точь-в-точь как мама. Но не мама-здравствуй-дорогой, а мама-где-тебя-опять-носило. Честно говоря, эту маму Юленька недолюбливала, хотя в последнее время она появлялась все чаще и оставалась все дольше.

Но, наверное, и это потому, что Юленька уродилась невезучей…

Автобус, попав колесами в очередную ямину, подпрыгнул так, что с ним подпрыгнули и полтора десятка школьников, водитель, классуха, толстая экскурсоводша в розовом костюме и брошь-бабочка на лацкане ее пиджака.

– Задолбало тащиться, – процедил Алекс, Юленькин сосед.

Говорил он нарочно громко, но классуха все равно сделала вид, что не слышит: Алекса учителя побаивались. Точнее побаивались они не столько самого Алекса, сколько его отца.

Семен Семенович в школу заглядывал не часто и всегда одинаково. Сначала напротив центрального входа останавливалась черная длинная машина. Из машины появлялся человек в белом костюме и фуражке. Он открывал дверь, выпуская Алексову маму, которую следовало называть Аллочкой и никак иначе. За Аллочкой тянулся шлейф очередной шубки, которую та роняла на руки шоферу, и уже потом показывался сам Семен Семенович. Он выползал из машины медленно, как дракон из пещеры, и все – шофер, Аллочка, директриса и сам Алекс – терпеливо ждали.

– Ну? – спрашивал Семен Семенович, глядя на всех сразу. – Чего тут у вас опять?

И голос его походил на гром.

Вообще-то Юленьке Семен Семенович представлялся вовсе не человеком, а богом, из греческих, про которых русичка на факультативе рассказывала. И тогда, выходило, что Алекс – сын бога.

Он красивый, потому что… просто красивый, высокий – выше всех в классе – светловолосый и всегда мрачный, загадочный.

А вчера Алекс сам предложил ехать вместе. Подошел, глянул сверху вниз и сказал:

– Привет, Крышкина-Покрышкина. Завтра прешься?

– Еду, – ответила Юленька, чувствуя, как краснеет: прежде Алекс ее не замечал. Хотя он никогошеньки вокруг не замечал, даже Аллочку, если та вдруг появлялась одна. – Все ведь едут.

– Фигня, правда?

– Правда.

На самом деле Юленьке было интересно поехать: ее прежде не возили в музей, точнее возили, но она тогда была маленькая и ничегошеньки не запомнила. А теперь она большая, но родителям некогда.

Работают они. А работа – это важнее каких-то там музеев. И Юленьке тоже пора делом заняться, например, подумать о будущем. Юленька честно пыталась думать, но выходила какая-то ерунда.

Да и какой в этом смысл, когда мама все уже решила?

Конечно, ничего такого Юленька Алексу не сказала. А он вдруг взял и предложил:

– Тогда вместе давай. Я скажу шоферу, чтоб с утреца за тобой завернул.

Не дожидаясь согласия, он развернулся и ушел. А Юленька стояла в школьном коридоре, не слыша звонка, и думала, что впервые в жизни ей повезло! По-настоящему повезло.

Но везение быстро закончилось. За Юленькой, конечно, заехали. И мама – мама-ах-как-я-вам-благодарна – передала ее шоферу, а тот усадил в машину, где, лежа на сиденье, спал Алекс. Он и в автобусе спал, сунув под голову рюкзак. Юленька же сидела, не смея шелохнуться, слушала хихиканье Ленки Лялькиной и думала, что надо потерпеть. Вот проснется Алекс и…

Воображение рисовала всякое, но не то, что на самом деле получилось. Проснувшись, Алекс спросил:

– Мы где, Крышкина-Покрышкина?

А когда Юленька ответила, он и благодарить не стал, сунул в уши наушники и айпод из рюкзака вытащил. Так весь день и проходил, даже в музее… и теперь вот домой.

Зачем он позвал, если ему все равно, с кем ехать? Мог бы и один… мог бы и вообще… если не интересно… ему бы, небось, и словечка никто не сказал бы, реши Алекс дома остаться.

  4