Особенно,... 
23 
Она открыла уличную дверь, Падди вошел следом за ней. Она обернулась и посмотрела на него, скрестив руки на груди, жалея, что надела коротенькие шортики и рубашку, концы которой завязала под грудью.
— Как ты нашел меня? — отрывисто спросила она.
Падди улыбнулся.
— Век живи, век учись. По твоему примеру. Спросил на бензозаправочной станции.
— Очень смешно. Ты считаешь, что вторгаться в частную жизнь людей, это хорошо?
— Брось, Брайди. Я не стал звонить умышленно, потому что не сомневался, что ты бросишь трубку. Лучше переоденься. Ты же замерзла. А потом поговорим.
— Мне не о чем говорить с тобой, так что не лучше ли тебе удалиться? И больше не возвращаться.
Падди сунул руки в карманы и заговорил:
— Я пришел против своей воли, как говорят у нас, готов съесть свою шляпу, хотя это не значит, что ты должна смеяться. Но я не собираюсь валяться у тебя в ногах и умолять изменить свое решение. А в данный момент, вместо того чтобы думать о Крис и о том, что могло случиться… и все такое прочее… словом, все равно ничего, кроме твоих длинных ног в этих коротеньких шортиках, я не вижу. И, черт побери, они даже неприличны.
Шорты у нее действительно сели. Брайди затеребила край.
— Я должна быть польщена?
— Плевать мне, польщена ты или нет! Когда я смотрю на тебя в таком наряде, я думаю только об одном: как бы завалить тебя на ближайшую кровать и любить тебя до смерти, а не говорить о Крис. Хорош папаша, что ни говори! — Он круто повернулся и уставился в окно на океан. — Переоденься же, Бога ради.
Он и впрямь выглядит, как мужик, который дошел до ручки, с сочувствием подумала Брайди.
— Это твоя норма в отношениях с женщинами? За изысканность манер тебе приз не получить, это уж как пить дать.
— Вот о чем я меньше всего думаю рядом с тобой, так это об изысканных манерах. Сколько тебя просить, Брайди, иди переоденься!
Мятежный дух Элизабет Малколм проснулся в Брайди. Вместо того чтобы опрометью броситься в спальню, запереться на ключ и переодеться в настоящую броню, предпочтительно черную и заковывающую от подбородка до пят, она фыркнула:
— Никогда не пойму мужчин, хоть до ста доживу. Это ж в голове не укладывается. Ты терпеть меня не можешь, не доверяешь мне, не уважаешь меня, но хочешь заниматься со мной любовью. — В голосе ее послышалась горечь. — Падди, это называется не любовью, а более простым и грубым словом.
Падди вдруг оказался рядом. Для такого крупного мужчины движения у него были очень быстрые.
— Я хочу тебя в своей постели, вот чего я хочу, а какими словами это называть, меня, честно говоря, не волнует.
— Я уже, кажется, сказала: нет. А то, как вы вели себя с Крис в школе, не дает мне повода изменить свое решение.
— Я пришел, помимо всего прочего, извиниться, — сказал Падди. Он снова посмотрел на волнующуюся стихию за окном, а потом добавил хриплым голосом: — Разве то, как ты меня целовала там, на площадке для пикников, это подделка? Или будешь уверять меня, что я все выдумал и ты меня не хотела так же, как я тебя?
Брайди вспыхнула. В голове у нее пронесся целый список возможных ответов — от правды до откровенной лжи.
И тут Падди с горячностью добавил:
— Понятно, что как отец Крис я не вправе спрашивать тебя об этом, но я хотел бы знать. Это крайне важно.
— Сначала ответь мне на мой вопрос, — тихо произнесла она, — простой и ясный. Ты любил свою жену, Падди?
У него сжались кулаки.
— Да. — Он произнес это слово таким тоном, будто его тащили клещами. — Когда я смотрел, как она умирает, и ничем не мог помочь… это было самое страшное, что я пережил.
Чего же удивляться, что он предложил ей любовь на стороне. Он не хочет, чтобы Брайди вторгалась в его жизнь с Пегги. Эта мысль ранила ее сильнее, чем она могла предположить, но она же помогла ей лучше понять Падди.
— Когда ты целовал меня, я не притворялась.
Он задышал как паровоз.
— Иди сюда, — проговорил он.
— Падди, мы не должны…
Он приложил палец к ее губам, потом склонился над ней и поцеловал, обняв за плечи. Это был долгий ищущий поцелуй, язык его обследовал ее нёбо, затем его губы двинулись вниз по шее.
— Ты вся соленая, — глухо пробормотал он и снова поцеловал ее в губы, на этот раз крепко, со страстью.
Этот поцелуй сразу вознес Брайди туда, где она еще не бывала, туда, где солнце пробивается сквозь туман и волны желания пронизывают плоть. Она невольно приникла к нему, чувствуя сквозь рубашку его крепкую выпуклую грудь. Соски у нее стали твердыми, и впервые за эти дни она забыла думать о Крис и о муке потери. Этот поцелуй говорил не о потере, а об открытии и чудесной находке.
23 
