86 
— Тебе не надо было приезжать сюда, Хью.
Он сделал к ней шаг — Катарина отступила.
Повернувшись к Эсселине, Хью кивнул в сторону двери.
— Вы должны извинить нас, но мне необходимо побеседовать с госпожой Катариной наедине.
— Стой! — воскликнула Катарина, когда девочка сделала шаг к двери. — Стой, Эсселина, нам нельзя оставаться одним!
— Иди, Эсселина, — это было сказано мягко, но не терпящим возражений тоном. — Сестра Марианна знает, что я приехал, чтобы поговорить с Катариной, и я получил ее благословение на это. Иди, Эсселина, и предупреди, чтобы нас не беспокоили.
Девочка бесшумно выскользнула в двери, и Катарина слушала мягкие удаляющиеся шаги с замирающим сердцем. Хью шагнул назад и закрыл дверь, поставив на место тяжелый железный засов.
Катарина отвернулась и подошла к одному из окон. Она откинула со лба привычным движением прядь волос и посмотрела вниз, на унылые заснеженные поля. Она не говорила ни слова, чувствуя, как странное онемение охватывает все члены. Услышав шаги Хью у себя за спиной, Катарина резко повернулась и предостерегающе выставила перед собой руку.
— Нет, Хью! Не подходи ближе. Будет лучше, если ты будешь держаться на расстоянии вытянутой руки. Я не знаю, почему ты приехал, но уверена: добра нам это не принесет.
— Катарина…
Он так произнес ее имя, что сердце ее едва не раскололось надвое, но Катарина не позволила чувствам взять верх над собой. Отрицательно качая головой, она подошла к очагу и встала рядом с ним, скрестив руки на груди в бессознательном усилии создать границу между собой и Хью.
— Пожалуйста, уходи, — попросила она. — Неужели ты не видишь? Неужели не понимаешь? Ничего хорошего больше не может случиться!
Хью в отчаянии опустил голову.
— Ты права, Катарина. Ах, как ты права! Но я не могу уйти, пока ты не выслушаешь и не поймешь меня.
— Что я должна понять, Хью? — Катарина посмотрела ему прямо в глаза. — Что я должна понять? Что ты любишь Адель? Что я для тебя была не более, чем приятным времяпрепровождением? Девчонкой, с которой можно было поиграть и бросить, как бросают ненужную вещь? Ты хочешь объяснить мне, что все, что произошло между нами, не имеет значения? Ну, нет, господин Вунэ! Приберегите свои слова для кого-нибудь другого. Я и так знаю, что вы хотите мне сказать. Я долго не понимала ничего, но теперь мне все ясно. Я думала… — Катарина замолкла, не в силах продолжать, слезы выступили у нее на глазах, а дыхание перехватило. Она отчаянно пыталась справиться с собой, намереваясь не показать Хью своей слабости. Наконец ей удалось взять себя в руки. — Я думала, мы с тобой говорили друг другу о настоящей любви, но, как оказалось, ошиблась.
Хью вскинул голову. Он пристально смотрел ей в глаза, но Катарина продолжала говорить, не щадя его. Она устала нести свою боль одна, и ей хотелось, чтобы всему этому, и чем скорее, тем лучше, настал конец. Катарина хотела уничтожить всякую надежду, которая еще жила в ней. А надежда жила! Мозг Катарины убеждал ее, что ни о какой надежде не может быть и речи. Она понимала, что все кончено и потеряно для нее. Несмотря на все это, тоненький росток надежды по-прежнему жил в глубине ее сердца. Эта надежда всколыхнулась в ней, когда она увидела Хью, стоявшего в дверном проеме, когда услышала стук его тяжелых башмаков по каменному полу. И даже сейчас, когда она говорила Хью, что между ними все кончено, какая-то надежда все же жила в ней, но с каждым словом Катарина гнала ее все дальше и дальше. Теперь надежда уходила, и это было очень больно. Катарина хотела избавиться от нее, потому что это была глупая и ненужная вещь. То, что принадлежало прошлому. То, во что когда-то верила наивная девушка Катарина. Для надежды нет места в новом, жестоком мире, и Катарина знала, что должна избавиться от нее раз и навсегда!
— Разве та любовь, что существовала между нами, не была настоящей? — спросил Хью тихо, качая головой. — Мне кажется, ты неправа, Катарина. В моем сердце жила настоящая любовь, такая, какой мне еще никогда не приходилось испытывать.
— Нет, — твердо ответила девушка. — Мы оба говорили слова любви, но не понимали их значения. Мы наслаждались происходящим, потому что это было нам приятно, но не сделали попытки изменить хоть что-нибудь в нашей жизни.
Хью шагнул к ней.
— Это настоящая любовь, Катарина, я знаю!
— Однако ты не решился попробовать изменить свою жизнь ради меня! — дыхание Катарины стало прерывистым, а сердце, только было успокоившееся, снова заколотилось. Руки ее непроизвольно сжались в кулаки, и девушка чувствовала, как впиваются ногти в ладони.
86 
