Глава шестнадцатая

Майкл бросил взгляд на Мону:

— Едем к ним. Может быть, мы сумеем чем-то помочь.

Мона кивнула и встала из-за стола.

— Они не в доме викария, — объяснила Стелла. — Они в «Башнях». Этот дом — ближайший к месту катастрофы, и водитель грузовика доставил их туда.

— Пойду выведу машину из гаража, — сказал Майкл.

Он вышел, а Мона, накидывая шубу, обратилась к Стелле:

— Откровенно говоря, особенной скорби по миссис Гантер я не испытываю, но очень рада, что викарий остался цел.

— А уж я-то как рада! — откликнулась Стелла. — Он такой добрый и внимательный, было бы ужасно, если бы с ним что-нибудь случилось!

Мона вышла на крыльцо. Мгновение спустя подъехал Майкл, и они помчались в коттедж «Башни», расположенный всего в полутора милях от Парка.

У подъезда стояла машина доктора; не успели они позвонить у дверей, как Хаулетт открыл им сам.

— Рад, что вы здесь, Меррил, — сказал Артур Хаулетт. — Я даже звонил вам в Парк, но мне сказали, что вы только что уехали.

— Мне сообщила Стелла, — ответил Майкл. — Ужасное происшествие.

— Да уж, скверно. Машину их я видел — вдребезги. Должно быть, миссис Гантер гнала на приличной скорости и со всего маху врезалась в грузовик!

— Так это она вела машину? — спросила Мона.

Доктор повернулся к ней:

— Да, она.

— Стелла Ферлейс сказала, надежды для нее практически нет. Это правда?

— Она умерла полчаса назад, — коротко ответил Артур Хаулетт и снова повернулся к Майклу: — Меррил, мне понадобится ваша помощь. Здесь многое нужно сделать.

Все вошли в дом, не говоря ни слова, — чувствуя, как всегда перед лицом смерти, что здесь уместно только молчание.

— Сюда, — проговорил доктор, открывая дверь в большой кабинет. Претенциозная комната, обставленная в стиле Людовика XIV, вполне отражала натуру своей хозяйки.

— А где миссис Скеффингтон-Браун? — вполголоса спросила Мона.

Артур ухмыльнулся.

— Дал ей сильное успокоительное, — ответил он, — и отправил в постель. — Усмешка в его глазах ясно сказала им, что с этой дамой ему пришлось повозиться. — Она совсем не тот человек, что нужен сейчас бедняге Стенли.

— Он ранен? — спросил Майкл.

— Физически нет, — ответил доктор, — но он в шоке. Для него это страшное потрясение. На самом деле я очень рад, что вы приехали, Мона. Мне кажется, здесь будет полезен именно такой человек, как вы.

— Как я? — перепросила она.

— Да, именно вы. Поговорите с ним. Помогите облегчить душу. Он сейчас на грани срыва и… могу ошибаться, но, по-моему, вы сможете успокоить его лучше меня.

— Хорошо, поговорю, — без особой уверенности в голосе ответила Мона. — Только не обещаю вам, что справлюсь.

— Он в студии. Найдете дорогу?

— Конечно.

— Тогда идите, посмотрите, что тут можно сделать.

Мона вышла, а доктор повернулся к Майклу:

— Если кто-то и сможет помочь бедняге Стенли, то это Мона.

— Почему вы так думаете? — с любопытством спросил Майкл.

— А вы разве не заметили за Моной удивительную способность оживлять людей — возвращать им бодрость и радость жизни? Право, не знаю, как ее назвать, не уверен, что в английском языке есть такое слово. Но Мона не просто энергична и бодра — энергичных людей немало на свете, — она еще и порождает некий отклик, я бы сказал, некую реакцию в каждом, с кем вступает в контакт. В нашей профессии часто приходится иметь дело с людьми, способными усмирять и успокаивать больных. Это свойство очень ценится в медсестрах. Но Мона обладает прямо противоположным качеством. Она — как бы это сказать? — она побуждает людей раскрываться, помогает им ощутить свои силы, подсказывает, что еще не все потеряно, что у них есть возможность жить полной жизнью. Неоценимый дар, и, надеюсь, сейчас он нам пригодится.

  78