Последние отзывы

  45  

Бона лишь на минуту вызвала меня туда. Она сидела за широким столом черного дерева, принадлежавшим Галеаццо. Новая правительница Милана выглядела измученной и озабоченной бесчисленными делами. В то же время в ее взгляде читалось явственное облегчение, даже воодушевление.

Чикко посмотрел на меня, а Бона протянула мне письмо. Я взглянула на сложенную бумагу. Она была помечена двадцать четвертым декабря и подписана настоятелем монастыря Сан-Марко во Флоренции.

— Тебе позволят похоронить мужа в Сан-Марко, — пояснила Бона. — Я уже все приготовила для твоего путешествия. Во Флоренции остановишься в монастыре Ле Мурате.

Я зажала рот ладонью, чтобы подавить рыдание, но у меня ничего не получилось. Бона встала из-за стола. Она обнимала меня, пока я рыдала.

После обеда я стала готовиться к отъезду, попросила Франческу уложить мои вещи и отнести в комнату Маттео. Ночью, когда Катерина крепко спала, я спустилась туда, достала секретные бумаги мужа и маленький черный мешочек с загадочным коричневым порошком и спрятала в сундук, куда Франческа сложила мои пожитки.

По настоянию Катерины я ночевала теперь рядом с ней на пуховой постели. Я проснулась задолго до рассвета. По счастью, дочка Галеаццо не ворочалась, а лежала так тихо, что я почти не слышала ее дыхания. Я выскользнула из постели, быстро оделась и поспешила в комнату Маттео. На рассвете двое конюхов пришли, чтобы забрать мой сундук, и мы втроем направились к конюшням. Холодный туман оседал на щеках и ресницах.

Крытая повозка уже ждала меня. Возница, который в молодости служил старшим конюшим Боны, был высоким, изможденным стариком с впалыми щеками и белой, словно ватной, бородой. Рядом с ним сидела его престарелая жена, маленькая, такая же хрупкая с виду старушка с бельмом на одном глазу. К моему удивлению, возница соскочил с места и с легкостью помог двоим молодым конюхам придвинуть сундук к дальней стенке телеги. Затем он подхватил меня под локоть тонюсенькой рукой и с неожиданной силой подсадил в повозку.

Я хотела сесть рядом с супругами, но возница, которого звали Дженнаро, решительным жестом велел мне лезть внутрь и откинул полог. Затем он указал на солнце, которое только начало заливать густые облака розоватым свечением. Туман скоро должен был смениться холодным дождем.

Я сдалась, согнулась в три погибели и забралась в повозку, половина которой была забита подушками, валиками и меховыми накидками. В оставшейся части стояли мой сундук и гроб, сколоченный из свежесрубленной душистой сосны.

Я упала коленями на подушки и обняла гроб, словно передо мной был сам Маттео, прижалась щекой к гладкому ошкуренному дереву и разразилась слезами. Конечно, я знала, что муж тоже поедет с нами, но не думала, что нам предстоит путешествовать бок о бок.

«Вероятно, мы скоро сможем вместе уехать во Флоренцию к моим друзьям».

Вдалеке раздался раскат грома, и туман внезапно сменился частым дождем. Возница прикрикнул на лошадей, повозка дрогнула и закачалась. Я крепко обнимала гроб, не поднимая головы, пока не услышала девичий голос и конское ржание. Я выглянула наружу из-за приоткрытого полога и увидела Катерину.

Она была босиком, в одной только шерстяной ночной рубашке, длинная коса металась из стороны в сторону, пока девушка бежала за повозкой. Я ошеломленно смотрела, как она машет руками.

Ее лицо кривилось от горя, когда Катерина выкрикивала мое имя:

— Дея! Дея!

Отчаяние и страх Катерины были непритворными, а крик таким пронзительным, что я зажала уши руками. Потом я задернула полог и снова вцепилась в гроб. Я рыдала до тех пор, пока расстояние и шум дождя не заглушили воплей Катерины.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мы поехали по долине реки По на юго-восток и у Сан-Пьетро, перед тем как река начала извиваться, словно змея, переправились на другой берег бурного потока. С рассвета до заката я просидела в закрытой повозке рядом с сосновым гробом, держась за крышку так, словно это была рука Маттео. По временам дождь принимался оглушительно колотить в парусиновую крышу повозки, но под конец дня, когда мы миновали стены города Пьяченцы, совершенно прекратился. Я откинула полог и успела увидеть часть местности, именуемой Эмилия, ее холмы, поросшие виноградниками. После заката солнца мы не стали останавливаться, а ехали еще с полчаса, пока не оказались на постоялом дворе. К этому времени я промерзла до костей. В повозке стало так холодно, что я видела пар от собственного дыхания.

  45