Глаз не свожу с горизонта…

• Глаз не свожу с горизонта,
• Где метели пляшут чардаш.
• Между нами, друг мой, два фронта:
• Наш и вражеский и снова наш.
• Я боялась такой разлуки
• Больше смерти, пожара, тюрьмы.
• Я молилась, чтоб смертной муки
• Удостоились вместе мы.

3 июня 1942

Ташкент

Россия Достоевского. Луна…

• Россия Достоевского. Луна
• Почти на четверть скрыта колокольней.
• Торгуют кабаки, летят пролетки,
• Пятиэтажные растут громады
• В Гороховой, у Знаменья, под Смольным.
• Везде танцклассы, вывески менял.
• А рядом: «Henriette», «Bazile», «Andre»
• И пышные гроба: «Шумилов-старший».
• Но, впрочем, город мало изменился.
• Не я одна, но и другие тоже
• Заметили, что он подчас умеет
• Казаться литографией старинной,
• Не первоклассной, но вполне пристойной
• Семидесятых, кажется, годов.
• Особенно зимой, перед рассветом,
• Иль в сумерки – тогда за воротами
• Темнеет жесткий и прямой Литейный,
• Еще не опозоренный модерном,
• И визави меня живут – Некрасов
• И Салтыков… Обоим по доске
• Мемориальной. О, как было б страшно
• Им видеть эти доски! Прохожу.
• А в Старой Руссе пышные канавы,
• И в садиках подгнившие беседки,
• И стекла окон так черны, как прорубь,
• И мнится, там такое приключилось,
• Что лучше не заглядывать, уйдем.
• Не с каждым местом сговориться можно,
• Чтобы оно свою открыло тайну
• (А в Оптиной мне больше не бывать…).
• Шуршанье юбок, клетчатые пледы,
• Ореховые рамы у зеркал,
• Каренинской красою изумленных,
• И в коридорах узких те обои,
• Которыми мы любовались в детстве,
• Под желтой керосиновою лампой,
• И тот же плюш на креслах…
• Все разночинно, наспех, как-нибудь…
• Отцы и деды непонятны. Земли
• Заложены. И в Бадене – рулетка.
• И женщина с прозрачными глазами
• (Такой глубокой синевы, что море
• Нельзя не вспомнить, поглядевши в них),
• С редчайшим именем и белой ручкой,
• И добротой, которую в наследство
• Я от нее как будто получила, —
• Ненужный дар моей жестокой жизни…
• Страну знобит, а омский каторжанин
• Все понял и на всем поставил крест.
• Вот он сейчас перемешает все
• И сам над первозданным беспорядком,
• Как некий дух, взнесется. Полночь бьет.
• Перо скрипит, и многие страницы
• Семеновским припахивают плацем.
• Так вот когда мы вздумали родиться
• И, безошибочно отмерив время,
• Чтоб ничего не пропустить из зрелищ
• Невиданных, простились с небытьем.

3 сентября 1940

Ленинград

1942

Ташкент

Октябрь 1943

Ташкент

Памяти Вали

• И все, кого сердце мое не забудет,
• Но кого нигде почему-то нет…
• И страшные дети, которым не будет,
• Которым не будет двадцать лет,
• А было восемь, а девять было.
• А было… Довольно, не мучь себя.
• И все, кого ты вправду любила.
• Живыми останутся для тебя.

6 ноября 1943

Три осени

• Мне летние просто невнятны улыбки,
• И тайны в зиме не найду,
• Но я наблюдала почти без ошибки
• Три осени в каждом году.

• И первая – праздничный беспорядок
• Вчерашнему лету назло,
• И листья летят, словно клочья тетрадок,
• И запах дымка так ладанно-сладок,
• Все влажно, пестро и светло.

• И первыми в танец вступают березы,
• Накинув сквозной убор,
• Стряхнув второпях мимолетные слезы
• На соседку через забор.

• Но эта бывает – чуть начата повесть.
• Секунда, минута – и вот
• Приходит вторая, бесстрастна,
• как совесть,
• Мрачна, как воздушный налет.
• Все кажутся сразу бледнее и старше,
• Разграблен летний уют,
• И труб золотых отдаленные марши
• В пахучем тумане плывут…
• И в волнах холодных его фимиама
• Закрыта высокая твердь,
• Но ветер рванул, распахнулось —
• и прямо
• Всем стало понятно: кончается драма,
• И это не третья осень, а смерть.

6 ноября 1943

  88