42 
Дверь подъезда была заперта. Меньшов, поставив к ногам железный ящик с разноцветными свертками провода, стоял, размышляя. Настоящий телефонный мастер, не знай он кода, попросту постучал бы в окно первого этажа. Николай уже поднял руку, как вдруг увидел пожилую женщину. Ома остановилась на крыльце и с интересом рассматривала его и ящик, покоившийся у ног.
– Вы телефонный мастер, что ли? Вас кто-нибудь вызвал?
– Нет, никто не вызывал. Профилактический осмотр участка.
– Ой, замечательно! – воскликнула Софья Сигизмундовна – это была именно она. – У нас как раз вчера оборвался провод, может быть вы…
– Какой провод?
– Телефонный, какой же еще!
– В квартире или на площадке?
– А вы что, только на площадке смотрите?
– Да, на площадке и в подъезде.
– А может быть вы глянете у меня в квартире?
Я вам заплачу.
– Гляну, почему же не глянуть. Только я начну с нижнего этажа.
– А может сразу у меня глянете, молодой человек?
– Могу и у вас, – покладисто согласился Николай.
Софья Сигизмундовна быстро открыла дверь.
– Проходите, проходите, – как желанного гостя впустила она связиста в подъезд.
Тот вошел и взглянул на стены.
– Что, у вас в подъезде света нет?
– Как это нет, как раз вчера все лампочки вкрутили.
Знаете, у нас вчера такое было! Вы тут осторожнее.
Они медленно поднимались. Меньшов не торопил женщину, пока не задавал никаких вопросов, понимая, что такая молчать не станет, и если ей что-то известно, выложит все до последней капли и еще расскажет в придачу кучу версий и гипотез, которые она с мужем-пенсионером и, вполне возможно, с такими же соседками-бездельницами выдумала за последние ночь и день.
Софья Сигизмундовна, остановившись на площадке между вторым и третьем этажом, показала на ступеньку.
– Представляете, вчера вот здесь у нас мужчина лежал убитый. Застрелили средь бела дня у всех на глазах!
– Чего? – Николай наклонился, словно бы не расслышал.
– Человека застрелили! Вот на этом месте.
– И все это видели?
– Да нет, что вы, никто не видел!
– Но вы же сказали на глазах у всех…
– Это я так, к слову. Никто не видел… А вот я его первая нашла!
– Вы?
– Да, я.
– Интересно… – со скучающим и безразличным лицом протянул Николай и переложил свой ящик из правой руки в левую.
– Видите, квартира опечатана? – Софью Сигизмундовну так и распирало.
– Так что, жильца этой квартиры, вашего соседа убили?
Баратынская вдруг вспомнила строгий взгляд человека в штатском, который попросил ее и мужа лишнего не болтать, и обо всех, кто интересуется Кленовым, тотчас же сообщать ему. Но разве связист интересовался? Все рассказывала она сама, первой начала, а он даже не задал ни одного вопроса, лишь из вежливости поддерживал разговор.
– Так что у вас с телефоном?
– Да знаете, нечаянно оборвали провод, а муж кое-как наспех скрутил провода. Телефон теперь" странно работает, то есть гудок, то нету.
– Ладно, разберемся. Бывает.
От взгляда Николая не ускользнуло то, что дверь в квартиру Кленова опечатана, судя по дате, еще вчера.
Он посмотрел на печать.
– Один, стало быть жил?
– Кто?
– Ну, сосед ваш.., или как его, которого грохнули.
Жена или родные-то были?
– А, сосед? Вы знаете, про родных не знаю, врать не стану. А жены у него не было и детей тоже. Тут вчера милиции наехало! Одно хорошо, все лампочки в подъезде поменяли, сейчас светло, как днем. А то выйдешь в подъезд вечером, хоть волком вой, тьма египетская прямо!
– Какая, какая? – улыбнулся Меньшов.
– Египетская. Так говорят.
Софья Сигизмундовна поняла, что у этого связиста пробелы в образовании, да ему, в общем-то, знать библейские тонкости ни к чему. Она открыла свою квартиру, мужа дома не было.
– Вот, смотрите, здесь, – когда вспыхнул свет в коридоре, хозяйка указала на вырванную с мясом колодку и на кое-как скрученные провода, замотанные сверху белым медицинским лейкопластырем.
– Да… Кто же это у вас так?
– Честно сказать, муж. Он у меня со странностями.
– Ну, да Бог с ним, сделаем в лучшем виде.
– Чайку попьете? С печеньем?
– Спасибо, не откажусь.
Николай знал: ни чай, ни печенье, ни конфеты ему не нужны. Опять разболится язва, снова придется сидеть в машине, поджав ноги. Но чтобы поддержать разговор и расспросить эту словоохотливую женщину, стоило согласиться. И он кивнул, раскрывая свой ящик.
42 
