Лёгкий, ненавязчивый романчик 
50 
Захотелось ему, видите ли, чтобы хоть раз все было как положено, по закону. А закон, как известно, что дышло – куда повернул, туда и вышло… Вот и в новые русские записали, сподобился. Как говорил один знакомый Забродова, за мои же пряники я же и педераст…
– И где же это твоя машина дырок нахваталась? – спросил участковый. Нехорошо спросил, зло, и рыжие его гляделки теперь смотрели не на графин или, к примеру, в окошко, а прямо на Иллариона, и прищурены они были так, будто участковый не просто смотрел, а целился. – Дырки, – продолжал участковый, – они разные бывают. Пару-тройку дырок и на разборке можно поймать.
– На разборке, точно, – сказал Илларион. – С арабами. И еще с афганскими «духами». Вот как засвечу сейчас тебе промеж глаз, образина ты рыжая, узнаешь тогда, какие бывают разборки.
– А получится? – спросил участковый.
Он, похоже, был не из обидчивых. «Слава богу, – подумал Илларион. – Хоть одно положительное качество».
– Еще как получится, – сказал он. – Вякнуть не успеешь, как окажешься в своем сейфе вместе с другими вещественными доказательствами. Ну, чего смотришь? Давай, задерживай меня за оскорбление при исполнении служебных обязанностей, ты же только об этом и мечтаешь! Или тебе для полноты картины нужно, чтобы я оскорбил тебя действием?
Жить я ему, видите ли, мешаю!
Участковый вдруг хмыкнул и откинулся на спинку стула. Стул протестующе скрипнул.
– Я срочную в Афгане тянул, – сказал он неожиданно спокойно. – Джелалабад, Кандагар, Кабул… Десантура. А ты?
– Не твое дело, – вежливо сказал Илларион.
– Ясно, – сказал участковый. – То-то я смотрю… Помню, один винтокрылый нам рассказывал, как его с экипажем «духи» в горах прихватили. Вертушку «стингером» подбили, окружили со всех сторон… Думали, все, кранты, а потом объявился какой-то черт на «лендровере» и вытащил их оттуда буквально за задницу. Отвез километров на десять от того места, высадил из машины и укатил. Дела, говорит, у меня, а вы, мужики, вон туда ступайте, там наши. И фляжку свою им отдал.
«Да, – подумал Илларион, – я тогда без этой фляжки сам чуть не загнулся. Насилу дотерпел до ручья-. Надо же! А мир-то и вправду тесен».
– А ты, часом, про того парня не слыхал? – спросил участковый.
– Откуда? – удивился Илларион. – Я новый русский.
По коммерческой части.
– Все крутят, – повторил участковый и опять вздохнул. – Слушай, сколько твоя фара может стоить? Это я к тому, что если бы тебе, скажем, ущерб возместить, так ты, может, заявление писать не станешь?
– Вот что, друг, – сказал ему Забродов. – Ты дурака-то не валяй! При чем тут ущерб? Ущерб этот я как-нибудь переживу, а тебе он, боюсь, не по карману. Ты мне объясни, что за цирк у вас тут творится! Этот парень что же, так и будет из леса по людям стрелять?
– Да не стрелял он никогда по людям, – скривился участковый. – Только по машинам.
– Час от часу не легче, – сказал Илларион. – Так это что же, не в первый раз? Ты что, старлей, совсем обалдел?
– В третий, – признался участковый. – А что я сделаю?
Говорить с ним, сам видишь, бесполезно, обрез он где-то прятал – уж я искал, искал… Да разве там найдешь? Но теперь-то уж все, – он похлопал ладонью по обрезу. – Теперь Петька наш угомонится. За обрез тебе, кстати, спасибо. И вообще… Ты когда его сюда привел, я сразу подумал: эге, а мужик-то непростой, раз сумел Петруху в лесу выловить! И обреза не побоялся… В общем, выручил ты меня, если честно. А то у меня из-за этого черта немого сплошные неприятности. Народ-то не тебе чета, пугаются люди, заявления пишут. Вон, видал: джип «Мицубиси-паджеро», сумма нанесенного ущерба – двести пятьдесят долларов США; джип «Исудзу-труп.., труппер».., черт, язык сломаешь.., сумма ущерба – сто двадцать долларов США…
– Надо же, – сказал Илларион, – какой переборчивый!
А почему он по «Москвичам» не стреляет? Или у вас тут все на джипах ездят?
– На джипах тут ездят только в одно место, – сказал участковый, – и стреляет он по джипам неспроста. За дело стреляет, понял? На его месте я бы тоже стрелял.
– Обидели?
– Не то слово. Приехали какие-то московские отморозки на джипе, собаку застрелили, отца его, старика, избили до полусмерти… Челюсть пополам, пять ребер сломали, а старику уже за семьдесят. Старые кости плохо срастаются. Считай, повезет, если выкарабкается. Берданка эта у него, у старика, испокон веку, дедовское ружьецо. Он их, чертей, пугать вздумал этой берданкой, так они ее у него отобрали и об угол…
50 
